«После Олимпиады снова уйду в декрет». Звезда женской борьбы Наталья Воробьева — о своем будущем
В 2012-м она победила в Лондоне и стала олимпийской чемпионкой — первой в истории российской женской борьбы. Дальше было серебро Рио. На очереди Токио. Скорее всего, эти Игры — последние в карьере 30-летней Натальи Воробьевой.
«Корона»
— Токио — ваша третья Олимпиада. Чем подготовка к ней отличается от двух предыдущих?
— Разве что количеством тестов на коронавирус. Плюс жесткий допинг-контроль. Вот это даже больше подзапарило.
— Почему?
— Допинг-офицеры из РУСАДА и ВАДА приезжают постоянно — и домой, и на тренировочные базы. В конце мая мы проводили сбор в Болгарии, в горах, на высоте две тысячи метров. Так эти товарищи и туда добрались!
— Раньше такого не было?
— Все началось пять лет назад. Доклад Макларена, рекомендации ВАДА не допускать российских спортсменов до Олимпиады-2016... К счастью, борцов отстранение от Игр не коснулось. Но на последнем сборе перед вылетом в Рио допинг-пробы у нас брали чуть ли не через день. А сейчас — раз в неделю. Бывает, просыпаешься в пять утра, идешь в уборную, потом говоришь себе: «Стоп! Лучше до визита допинг-офицеров потерпеть...»
— Во сколько же они приходят?!
— На эту процедуру отводится часовой интервал, у меня — с 6 до 7 утра. Проблема в том, что являются офицеры без предупреждения, без звонка. Если ты дома — еще ничего. Дождался, отстрелялся — и дальше можешь спать. А на сборах уже не заснешь. В 8.00 построение.
— Как насчет вакцинации?
— В нашей сборной многие привились «Спутником». Мне пока нельзя — высокий титр антител. Хотя «короной» переболела в легкой форме. Пару дней держалась температура — 37,6, ну и обоняние пропало, чувство вкуса. Со временем все вернулось, но...
— Что?
— От некоторых любимых продуктов пришлось отказаться. Например, колу до сих пор не могу пить. Кажется, что у нее какой-то странный привкус. Как и у кинзы.
— Это мелочи. Скажите главное — родные живы-здоровы?
— Слава богу! Я-то дома карантинила, а мама ковид перенесла тяжелее, в больницу положили. Но сейчас все в порядке.
— В этом году на чемпионате Европы вы проиграли в финале эстонке Эпп Мяэ. На Poland Open — ей же в полуфинале. Что стряслось?
— Обе схватки проходили по одному и тому же сценарию. Мяэ сразу вставала в глухую защиту, вынуждая меня идти вперед, «пробивать» сопротивление. На «Европе» счет 1:1 вообще продержался до конца, но по последнему активному действию победу присудили эстонке.
— В Токио встречаться с ней не хотелось бы?
— Почему? Никакого страха перед Мяэ и в помине нет. Я много лет с ней боролась — и всегда выигрывала. А на этих турнирах у меня не было задачи любой ценой занять первое место. Вот к Олимпиаде должна быть на пике формы.
— Кто там ваш главный конкурент?
— Американка Аделин Грей. Она выиграла два последних чемпионата мира. Но в Нур-Султане в 2019-м мы не встречались. Там Грей выступала в весе 76 кг, а я — в неолимпийском, 72 кг. Незадолго до этого вернулась в борьбу после декрета, и тренеры предложили спуститься на категорию ниже.
Декрет
— Перенос Олимпиады стал для вас ударом?
— Как для матери и жены — колоссальным! Вместо того, чтобы больше внимания уделять сыну, мужу, — лишний год пахоты. С нервами, переживаниями, практически безвылазным пребыванием на сборах. Но как спортсменке этот год пошел мне исключительно в плюс. Удалось наверстать то, что растеряла в декрете. Все-таки два с половиной сезона вне ковра — срок приличный.
— Декрет-то был запланирован?
— Да, все без неожиданностей. Тимур родился 2 июля 2018-го, а уже через три месяца я начала ездить в зал, потихоньку набирать форму.
— Тяжело возвращаться после родов?
— С точки зрения «физики» восстановилась довольно быстро. Правда, на первых порах любой захват заканчивался для меня синяком. Но это ерунда. Гораздо сложнее было психологически, когда надолго оставляла сына. Зато сейчас уже могу брать его с собой на сборы.
— Как к этому относятся тренеры?
— С пониманием. Договорились так: на заключительный сбор перед турниром приезжаю одна, ни на что не отвлекаюсь. А в другое время Тимур со мной. Пока тренируюсь, за ним моя мама приглядывает. Или няня. Мальчишка крепкий, шустрый. Всего три годика — а уже мостик делает. Кувыркается, отжимается, в ноги проходит...
— Борцом будет?
— Это пусть сам решает, настаивать не хочу. Но вообще для пацана борцовская база — штука полезная. Приучает к дисциплине, развивает физические навыки.
— Сын смешит?
— Ой, Тимур сейчас в таком возрасте, что регулярно перлы выдает. Обычно детки с утра нежненькие, ласковые. А тут просыпается, я руки к нему тяну: «Давай обнимемся». Он вдруг отстраняется: «Мам, тебе это надо?» В другой раз перед сбором в Крыму муж ему говорит: «Скоро с мамой поедем на море». Сын уточняет: «Папа, и ты поедешь?» — «Да» — «А баба?» — «И баба». Тимур качает головой: «Не-е-ет, она в самолет не влезет...»
— Это он на ее весовую категорию намекал?
— Нет-нет. Просто хотел именно с нами побыть. Без бабушки.
— Муж к борьбе имеет отношение?
— Нет, занимается бизнесом. От борьбы он всегда старался держаться подальше. Но однажды — ха-ха! — на барабане выпал сектор «Приз».
— В чем вы изменились после рождения сына?
— Произошла переоценка ценностей. Сегодня уже как взрослый человек рассуждаю. Если за что-то взялся, постарайся сделать это лучше всех. Ты видишь ребенка урывками, вечно в разъездах, на сборах — ну и ради чего? Чтобы не выкладываться на тренировках? Глупо. Вдобавок сын так радуется каждой медали, что вернуться без нее с турнира я не могу.
— Понимаю вас.
— Вот закончился чемпионат Европы. Приезжаю домой, Тимур первым делом спрашивает: «А где подарок?» — «Какой?» — «Медаль!» Я вытаскиваю, он долго рассматривает, потом спрашивает: «Ты же мне привезла?» — «Сынок, ну конечно...» Так что теперь у меня появился дополнительный стимул.
«Мельница»
— Поражение в финале Олимпиады-2016 — до сих пор для вас большая боль?
— Сейчас уже спокойнее отношусь. Вспоминаю — и сердце не щемит. Хотя все равно обидно. Ладно бы проиграла вчистую. А здесь все было в моих руках, могла довести схватку до победы.
— Что помешало?
— Японка Сара Досо — очень неудобная соперница. О таких говорят — проще перепрыгнуть, чем обойти. Маленькая, коренастая, икроножная мышца — как мое бедро! Всю схватку осторожничала, за пассивную борьбу судья вынес ей два предупреждения. А мог бы и третье дать, имел на это полное право.
— Что ж не дал? Пожалел?
— Я-то откуда знаю? На последних секундах японка провела атаку, заработала два балла и при счете 2:2 выиграла по качеству технических действий.
— Чему вас научило это поражение?
— Теперь понимаю — всегда нужно бороться до конца! Даже если ведешь 9:0, нельзя расслабляться. Терпи, отстаивай преимущество, не думай о том, что победа в кармане. Одно движение может все перевернуть. Как в Рио, где до золота мне не хватило 30 секунд. Вообще, если пересмотреть схватку, видно — не моя борьба. Взять один балл, второй, предупреждения за пассив... Хочется экшена. Красивых амплитудных бросков.
— Как в Лондоне? Там у болгарки Станки Златевой выиграли приемом, который и не каждый мужчина выполнит.
— «Мельница» — захват руки и ноги. В финале Олимпиады «мельницу» обычно не делают. Слишком зрелищный прием. На таком уровне редко проходит. Поэтому все осторожничают. Но у меня тогда не было на финал внутренней установки «я иду выигрывать». Просто шла бороться. Хотелось в кайф, для души. Ошибусь — значит ошибусь. Мне и тренеры говорили: «Чего бояться? Ты уже в призерах...»
— Когда последний раз делали «мельницу»?
— Месяц назад, в Польше. В схватке за третье место как раз на этот прием поймала Айпери Медет из Киргизии.
— «Мельница» по-прежнему ваша коронка?
— Да, любимый прием. Эффектный, надежный. Правда, получается не всегда.
— Вы под «мельницу» попадали?
— Бывало, подзалетала. Но только на тренировках! Ощущения не самые приятные. Чувствуешь себя мешком. Лучше быть сверху.
— Самый памятный полет на ковре в вашей жизни?
— Это не «мельница», другая история. В 2015-м на чемпионате мира в Лас-Вегасе я уснула между схватками. В закутке, прямо на матах. Вдруг прибежал тренер, растолкал: «Тебе бороться через две пары!»
— С кем?
— Со шведкой Дженни Франссон в 1/8 финала. Я не сразу пришла в себя. Пока раскачивалась, пропустила проход в ноги на четыре балла. И вот тут окончательно проснулась. Встала, отряхнулась. Думаю: «Надо что-то делать!»
— И?
— Выиграла — 7:4! А потом и в финале победила китаянку Чжой Фен.
Кража
— В каком-то интервью вы обмолвились, что в 2016-м собирались заканчивать карьеру. В самом деле?
— Ну... В тот момент я очень сильно устала, наелась борьбой. Да и поражение в олимпийском финале повлияло. Нужно было отдохнуть, успокоиться и понять, хочу ли еще бороться. Через пару лет поняла: хочу. Поэтому и вернулась.
— В Рио на церемонии награждения вы, кажется, плакали.
— Когда пашешь четыре года, отказывая себе во всем, и вместо золотой медали получаешь серебряную... Мягко говоря, огорчает.
— Во сне к вам эта схватка возвращается?
— Ни разу не снилась.
— Спортивные сны случаются?
— Обычно это происходит перед соревнованиями. То снится, как с кем-то борешься, то как опаздываешь на схватку или на взвешивание.
— Кстати! Через весогонки прошли?
— Разумеется. Сначала с 16 до 18 лет. Затем долго боролась в своей категории — 72 кг. А за три года до Олимпиады в Рио опустилась в 69 кг. Снова пришлось гонять.
— Много?
— По 5—6 кило. Со временем привыкла. Но первый чемпионат Европы в этом весе до сих пор с ужасом вспоминаю. После каждой схватки кричала тренеру: «Больше никогда не буду гонять!»
— Выступили-то как?
— Выиграла. Но было очень тяжело. И психологически, и физически. Первая жесткая сгонка за долгие годы, организм не понимал, как себя вести.
— Сейчас, надо думать, не гоняете?
— Уже нет необходимости — выступаю в категории 76 кг. Когда только начинала там бороться, весила 73 кило. Потом прибавила — качалась, кушала хорошо. Но в разгар тренировочного процесса все равно сушишься, и вес уходит, хочешь этого или нет.
— Вот вы сказали про японку Досо — неудобная соперница. В категории 76 кг такие тоже есть?
— Нет, в основном стандартные. Разве что Василиса Марзалюк из Белоруссии по комплекции отличается. Мягкая, как воланчик.
— И что?
— Это создает дополнительные сложности. Вообще из тех, кто выступает в категории 76 кг, я уже со всеми боролась. Кому-то проигрывала. Но нет таких, кого бы не побеждала. В том числе американка Грей.
— Что за распродажу формы вы устроили после Рио?
— За эти годы дома скопилось много экипировки. Решила совместить автограф-сессию с благотворительным аукционом. Организовала все у друзей в спортивном магазине.
— Победное трико Лондона-2012 тоже продали?
— Хм. Знать бы, где оно... Вот борцовки, в которых выиграла Олимпиаду, точно дома лежат, сохранила на память. К трико отношение не настолько трепетное. Меняешь каждые два месяца. Я даже не помню, в каком тогда боролась. Вроде бы в красном.
— В Рио у фехтовальщицы Яны Егорян украли кошелек. Вы на Олимпиадах с воровством сталкивались?
— Нет. У меня в Питере шесть лет назад часы свистнули. Вскрыли шкафчик в раздевалке.
— Кого-то подозреваете?
— Уверена, никто из борцов этого сделать не мог. Скорее, кто-то из клиентов фитнес-центра, он примыкает к залу, где мы тренируемся. Я сразу вызвала полицию. Но ни вора, ни часы не нашли.
— Дорогие?
— «Ролекс». Подарок близкого человека. Поэтому обидно вдвойне.
Автомобиль
— У вас на аватарке в WhatsApp афоризм: «Если нет силы духа — сила мышц тебе не поможет». От кого впервые это услышали?
— Наткнулась в интернете, подумала: «Золотые слова!» Бывают моменты, когда ты не в лучшей физической форме. Из-за травм или по другим причинам. Но именно сила духа позволяет не сдаваться ни при каких обстоятельствах, побеждать вопреки всему.
— Хоть раз усомнились в собственной силе духа?
— Нет. Конечно, порой так устаешь на тренировках, что хочется все бросить, полностью посвятить себя семье. Потом понимаешь — минутная слабость. Раз уж вернулась в борьбу после рождения сына, нужно потерпеть, пройти этот путь до конца.
— Вы о травмах упомянули. Самая сильная боль в вашей жизни?
— Нет борца, у которого бы не возникало проблем со спиной. Мы же все время согнутые, нагрузка на шейный отдел позвоночника огромная. Заклинить может в любую секунду. Вот готовишься к турниру, чувствуешь себя прекрасно, отправляешь бежать кросс. Вдруг бац — нерв защемило. На ровном месте! Боль такая, что темнеет в глазах, ноги подкашиваются...
— Что делать?
— Спасают массаж, мануальная терапия. Но иногда приходится бороться на уколах.
— С грязными приемами на ковре сталкиваетесь?
— И за волосы хватают, и ногтями царапают, и придушивают. Я-то ни разу себе такого не позволяла. А многие считают, что для победы все средства хороши. К примеру, в финале лондонской Олимпиады Златева мне палец в рот запихала. Прямо под щеку.
— Ну и укусили бы ее.
— А может, она этого и ждала? Заявила бы, что палец попал случайно, а кусала я нарочно. Златева чуть губу мне не разорвала.
— Часто вам говорят, что «борьба не для женщин»?
— Постоянно. Когда в родном Тулуне начинала тренироваться, в зале висел плакат: «Борьба — занятие мужское». Но пошли первые успехи — и точка в данной фразе сменилась многоточием. Меня это успокаивало.
— Вы же в 13 лет выиграли первенство Иркутской области среди ребят?
— Да. Меня допустили к участию, поскольку женские турниры у нас не проводились. Но затем бороться с мальчиками запретили. Они обижались и бросали борьбу из-за того, что проигрывали девчонке.
— Последний случай, когда пришлось применить силу на улице?
— Ой, я и не вспомню. С возрастом стараешься избегать таких ситуаций. Просто разворачиваешься и уходишь. Профессиональный борец — это как заряженное ружье. Не дай бог выстрелит — в первую очередь себе навредишь.
— А история в Петербурге? Лет десять назад, спасая человека, вы направили машину на толпу...
— Было. Сижу жду друга. Внезапно из кафе вылетает орава кабардинцев, начинают лупить парня. Причем реально забивают! Так я их машиной чуть не передавила. Выскочила, заорала. Они начали грубить — но я еще резче ответила. И что-то до них дошло.
— Прием показали?
— Я была в платье. Яркой борьбы не получилось бы. А парня усадила к себе, отвезла до дома. Он мне всю машину кровью испачкал.
— За золото Лондона вам вручили Audi А8, за серебро Рио — BMW X4. Судьба автомобилей?
— На подаренном BMW езжу до сих пор. Но после Олимпиады в Токио, надеюсь, будет что-то новенькое.
— Кстати, вы уже в курсе, какие автомобили полагаются призерам Игр?
— Нет. Что касается Audi А8, ее в 2012-м сразу продала. Как и другую Audi, Q5, на которой успела пару лет отъездить. На эти деньги купила Cayenne.
— Ну и как?
— Восторг! Шикарный автомобиль. Комфортный, надежный. За четыре года — ни одной поломки. Возможно, кто-то не согласится, но мне кажется, что есть Porsche — и все остальное.
— Тогда почему пересели на BMW?
— Она мне тоже очень понравилась. Оставлять две машины не имело смысла, вот и решила Cayenne продать.
— Были за рулем рекорды скорости?
— Давным-давно ночью на кольцевой разогналась до 230 километров в час. Камер-то в то время не было. Сейчас езжу аккуратно, никого не подрезаю. С возрастом обостряется инстинкт самосохранения. Особенно когда знаешь, что дома тебя любят и ждут.
— С подачи Елены Вяльбе у лыжников сборной России на крупных турнирах гаджеты под запретом. А у борцов?
— Нет. На мой взгляд, такие меры оправданны в юношеских командах, молодежных. А у взрослого человека зачем телефон отбирать?
— У вас есть зависимость от гаджетов, соцсетей?
— Нет. Могу спокойно отложить мобильник на полдня — никакой ломки. На сборах же вообще устаешь так, что вечером хочется поскорее уткнуться в подушку, а не ковыряться в телефоне.
Тулун
— Когда-то вы мечтали открыть в Тулуне школу борьбы. Сбылось?
— Да. После лондонской Олимпиады набралась смелости, подошла к Мутко, попросила построить в моем родном городе зал борьбы. Виталий Леонтьевич — человек слова. Пообещал — сделал. В 2017-м в Тулуне появился современный спорткомплекс.
— Его бы не было, если бы не обратились к Мутко?
— Сто процентов! Знаете, где я раньше тренировалась? В стареньком деревянном здании, напоминающем избушку на курьих ножках. Там по сей день ни душа, ни туалета. Недавно одноклассница прислала фотографии зала — ничего не изменилось!
— Два года назад в Тулуне было страшное наводнение. Ваш дом пострадал?
— Нет. Он на возвышенности, в микрорайоне «Березовая роща». Не повезло тем, кто жил вдоль реки. Когда вышла из берегов, эти дома смыло потоком, тысячи людей остались без всего.
— В 2012-м вы рассказывали мне, что в Тулуне даже светофоров нет.
— Уже поставили! То ли два, то ли три. Еще и развлекательный центр выстроили, теперь кинотеатр есть.
— Один?
— Ну а сколько? Городок маленький, шахтерский — 40 тысяч человек.
— Как вашу маму в те края занесло?
— И она, и бабуля родились в Тулуне. Зато дед — коренной москвич. Отправился на Север на заработки, так и осел, бабушку встретил. А отец служил на Севере в армии.
— Сколько вам было, когда родители развелись?
— Отчим воспитывает меня с четырех лет.
— Отец, кажется, лезгин по национальности?
— Да.
— Зовут Виталий?
— Виталий — это отчим. Фамилия тоже его. Если бы я жила с отцовской фамилией, была бы Гаджиева Наталья Евтихаровна.
— Чувствуете в себе кавказские корни?
— Что-то есть. Характер, упорство. Сила — оттуда. Но я совсем не вспыльчивая. Адекватная.
— После лондонской Олимпиады вы обмолвились, что с отцом почти не общаетесь.
— В этом смысле ничего не изменилось. Родители нужны детям, когда они маленькие. А сейчас... Он в Тулуне, у него своя семья, у мамы — своя.
— Когда человек становится популярным, в его жизни сразу появляются люди из прошлого. Начинают забрасывать просьбами. Вы через такое прошли?
— На отца намекаете? Нет, он человек гордый, меня никогда ни о чем не просил.
— Вы-то в Тулун заглядываете?
— Последний раз была в августе 2020-го. Мама давно ко мне в Петербург переехала, сестра с мужем — тоже. В Тулуне теперь все общение — с друзьями детства да одноклассниками. Ну и в Иркутск стараюсь приезжать, там уже шесть лет проводят турнир моего имени. Правда, прошлогодний из-за коронавируса отменили.
— Уже решили, чем займетесь после Токио?
— Наверное, снова уйду в декрет.
— А к четвертой Олимпиаде вернетесь?
— Едва ли. Не забывайте, мне уже 30 лет. Из них 20 отдано спорту. Думаю, вполне достаточно. Хочется пожить для себя. Без сборов, ковра, тренировок. Я очень люблю борьбу. Но на ней жизнь не заканчивается.
RSS