«Судью будто током ударило. Закатывает рукав — у него тоже наколот рядок цифр. Оказалось, сидели в одном концлагере!»
Хоккей
С каким же нетерпением я жду 9 февраля — когда хоккейная сборная выйдет на лед! Когда я сам разберусь, безо всяких экспертов, есть кому забивать в этой команде или нет.
Я жду хоккея, потому что сто раз был прав кто-то из Тарасовых. То ли Анатолий Владимирович, то ли Татьяна Анатольевна. Главное на зимней Олимпиаде — это хоккей. Сыграли в хоккей удачно — значит и вся Олимпиада наша.
Скорей бы, скорей 9-е... С кем играют — со Швейцарией? Плевать. Пусть Швейцария. Я заглядываю в календарь — меня не слишком смущают даже игры, назначенные на 7 часов утра по московскому времени. Когда, по моему разумению, даже не утро — а ночь дня вчерашнего. Вставать в 7 утра — восстание против человечества, против разума. Великий грех.
Но ничего, грешить так грешить.
Непряева
Дожидаясь хоккея на сладкое, успеваю многое. Не упустить рывок Непряевой по этому искусственному жесткому снегу. Не представляю, как она так.
Раньше я знал, что Наталья крепка телом — теперь же убедился: ах, еще и умница! Как ты все рассчитала, как выстроила! Это ведь не случайно вышло?
Хотя говорил мне когда-то большой футболист Александр Бородюк, поражавший снайперскими подвигами Германию 90-х: «Вот вы, корреспонденты, расписываете — ах, ударил, ах, попал, куда хотел... Да куда я «хотел»? Никуда! Доля секунды — тут лишь бы попасть по мячу, как-нибудь ковырнуть. Хоть бы полетел в створ. Неважно — как! Мне смешно вас читать, честное слово».
Может, и Непряева прочитает все наши газетные рассуждения про тактику — и посмеется. А потом, к весне, отдышится и расскажет нам в «Разговоре по пятницам»: «Ну какая «тактика»? Бежала как бежалось. А потом мысль — ну когда, если не сейчас? Почти истерика! Вдруг открылось что-то. Наверное, второе дыхание».
Вот такое — слово в слово — слышал от большой лыжницы. Не удивлюсь, если у Непряевой все под копирку.
Переживаю персонально и за Наташу Непряеву, и за ее прекрасную молодую маму Ирину. Ставшую единственной женщиной среди заслуженных тренеров по лыжным гонкам Тверской области. Как раз за успехи дочки, которую готовила в чемпионки с трех лет. А в восемь Наташа была вполне себе профессиональной лыжницей. Видели б вы, в какое чудо превратила ее мама студенческую лыжную базу у станции Чуприяновка! Какой там каминный зал!
Я ни секунды не сомневаюсь, что однажды в большие чемпионы выйдет и брат Натальи Дима. Пока малыш. Но вы подождите.
Да и сестра Дарья катается будь здоров...
Чен
Дожидаясь хоккея, успеваешь открывать для себя что-то фантастическое. Выходит на лед Марк Кондратюк — это же оторваться невозможно! Чистейшее катание. Какая дерзость, точность! Какие серебристые брызги из-под коньков!
И тут же Нейтан Чен, который, кажется, и не человек вовсе. Просто робот. Это не прокат, это шедевр — я задыхаюсь от восторга: четверной лутц, боже мой...
Мне кажется, откатав, он упадет на лед, растопит его слезой восторга. Рыдать будут все вокруг — от причастности к увиденному.
А Нейтан холодно, равнодушно докатил до бортика. Никаких слез, ноль эмоций. Зачехлил конечки — только тогда и приобнял тренера. Да и то сдержанно.
Есть же люди из железа.
Фристайл
Поглядывая на часы (когда там 9-е?), успеваю почувствовать адскую стужу на фристайле. Все близко, все знакомо — даже покрытые изморозью ограждения у самых главных проходов. До таких дотронешься пальцем, сняв перчатку, — и оставляешь темный след.
Вот все точно так же было в Пхенчхане — в первый же день после прилета забрел в похожий загончик. Не помню, кто соревновался — кажется, никто.
Ветер пронизывал до костей. Сжимаешься, силясь стать меньше ростом, приседаешь, двигаешь одеревеневшей физиономией — чтоб вовсе не отмерла... Мысль — зачем я здесь? Ну зачем? Мои герои в совсем других местах!
А вот зачем — коротал время до шаттла к церемонии открытия. Вот там-то я и узнаю, что такое настоящий холод. Гигантский стадион в низине, продуваемый самыми ледяными ветрами мира. Построенный для двух мероприятий — церемония открытия и церемония закрытия. Потом снесли. У вас в голове это укладывается?
Вижу сегодняшние минус 28 на фристайле, этот ветрище в зоне старта — и снова берет меня дрожь. Все чувствую через экран, черт побери.
Кто-то обмороженный, весь в пластырях прохрипел в подставленные микрофоны те самые слова — которые я выдавливал для себя самого четыре года назад:
— Они молодые, надо терпеть...
Вот точно, точно так же формулировал и я: «Молодой же, надо терпеть!» — и не было в голове ничего другого.
Самолет
На Олимпиаде все на нервах, это ясно. Раздражают мелочи. Произносятся слова, которые в обычной жизни в голову-то не придут.
Хоккеисты прилетели своим самолетом — ну и что с того? Они что, лыжников спихнули с трапа? Фигуристов? О чем вы говорите вообще, на что растрачиваете энергию?
Прыгунья с трамплина Аввакумова тревожится не о качестве прыжка (как они это исполняют — ума не приложу!), а о каких-то «понтах хоккеистов»: «Сильно удивилась. Ладно бы еще Овечкин, Малкин и какие-то еще мощные энхаэловцы так сказали. У них все-таки статус. Но сейчас едут совсем другие ребята, много молодежи. И откуда там столько понтов, мне непонятно».
Какие понты? Их что, спрашивали? Отвезли — усадили в самолет — накормили — прилетели. Все!
Заслуженный человек, олимпийский чемпион по шорт-треку Руслан Захаров разгорячился: «Какой там девиз у нас? Одна страна — одна команда. Вот они разрушили вчера этот девиз, наверное...»
Подытожив: «Пусть тогда выгонят стюардов, пилотов, пусть сами летят, не живут в Олимпийской деревне, не садятся со мной за одним столом».
К чему это все? А все к тому же — каждый на нервах. Только спичку поднеси.
Борцы
Про олимпийские нервы рассказывал нам в «Разговоре по пятницам» когда-то великий борец Балбошин. Дважды — уникальный случай! — знаменосец советской делегации.
Рассказывал про нервотрепку в Монреале 76-го со знаменем. После выигранной первой схватки вернулся в номер опустошенный. Надо б уснуть — а никак.
— Достал я бутылку шампанского. Первый день соревнований! По стакану налил — себе и соседу по номеру: «Давай!» Выпили. Спрашиваю: «Как?» — «Вообще не взяло...» Махнули по второму. Допили бутылку, уснули. Я разорвал потом всех — а сосед до третьего места дошел.
— Неплохой способ уснуть.
— Отличный, любому посоветую! Вот недавно читаю интервью олимпийской чемпионки по бегу 60-х, не помню фамилию. Точно не Казанкина. Рассказывает: приехала на соревнования, легла в кровать. И «побежала»! Как у нас говорят: «Начала бороться». Думаю про себя: «Э-эх...»
— Надо было махнуть граненый шампанского?
— Однозначно. Сразу уснула бы! На соревнованиях главное — с нервами совладать. Шампанское помогает.
Впрочем, нынешнее поколение не совсем по этой части. Так что пусть нервничают. Пусть выпускают пар через газеты — выбранивая хоккеистов с их самолетами. Если поможет — почему нет?
А что такое нервы на Олимпиаде, рассказывала нам когда-то первая олимпийская чемпионка Нина Пономарева. Дав перед этим подержать на ладони ту самую первую золотую медаль всего советского спорта.
Знали б вы, что это за ощущения — небольшая, тусклая, но... Энергетика невероятная. Второй раз чувствовал такую энергетику у предмета, когда дал Кирсан Илюмжинов подержать бронзовый кувшинчик, подаренный Вангой. Не то же самое — но близко.
Припомнили мы для Нины Пономаревой забытые имена. Она расширила глаза — не думая, что молодежь в курсе тех побед.
— Среди олимпийских чемпионов 1952-го особняком стоят гимнаст Виктор Чукарин, штангист Иван Удодов и борец-классик Яков Пункин. Все трое были в немецких концлагерях. Общались?
Задумалась. Помолчала.
— Нет...
Снова замолчала на секунду — и убила нас историей:
— На Играх люди раздражены, нервы на пределе. Лишний раз никто не остановится, не поговорит... Но я была на финальной схватке Яши. Даже сейчас наворачиваются слезы. Он побеждает, судья вскидывает руку — и все видят ниже локтя тысячу какой-то номер, оставшийся от концлагеря. Судью будто током ударило. Закатывает рукав — у него тоже наколот рядок цифр. Крепко обнимает нашего борца. Оказалось, сидели в одном лагере!
А вы говорите — «самолет», «столовая»...
