Газета Спорт-Экспресс № 22 (4899) от 5 февраля 2009 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 4

Игорь ЛАРИН

СЛЕЗЫ ЭЙСЕБИО

То, что я обязан написать эту заметку, мне стало ясно в понедельник, когда открыл свежий номер "СЭ" - и на первой полосе увидел плачущего Эйсебио. Это была сильная фотография: легендарный ветеран мирового футбола на двадцатиградусном морозе в легком пальтишке и без шапки - у могилы Льва Яшина на Ваганьковском кладбище. На кудри Черной Пантеры падал московский снег, но португалец его не замечал. Он вспоминал друга-соратника - и по его смуглому лицу текли слезы. Никакого комментария к снимку не было - только лаконичная подпись.

Помнится, в 80-е годы на нашем ТВ существовала популярная передача "Вокруг смеха" - с традиционным фотоконкурсом для зрителей под названием "Что бы это значило?", в котором им предлагалось выдвинуть свои оригинальные пояснения к снимку. Так вот фотография Эйсебио на этот шутливый конкурс выставлена быть не может - жанр у нее не юмористический, а скорее трагический.

Наша история - это история братских могил и забытых памятников. Для нас в нашем незнании все на одно лицо - что тираны, что освободители.

Памятник вратарю Яшину в этом смысле - скорее благополучное исключение. Ведь недавно о нем народным массам напомнили, пусть и в кощунственной форме, прорезав санкт-петербургское небо плакатом всем известного содержания. Уже в те дни в Ваганьково прибыла делегация с венками и цветами. И вот - новый повод: Кубок Легенд, почетным гостем которого стал Эйсебио.

Нашу психологию надо изучать даже не у могилы Яшина, а у того стадиона, где он, вратарь республики, чуть нескладной, но такой искренней репликой "Спасибо, народ" попрощался с болельщиками. Речь о Лужниках, где он сыграл против сборной мира тот прощальный матч и где на Аллее славы установлен его монумент. А рядом - монументы других глыб. Николая Старостина, Стрельцова, Харламова. К ним, самым великим, давным-давно заросла народная тропа, к ним важных интуристов не возят. И разве что журналисты "СЭ", каждый вторник неподалеку играющие в свой редакционный футбол, имеют возможность регулярно протаптывать снежную тропинку в историю.

Да что Лужники, если на том же пафосном Ваганькове неподалеку от Яшина на тринадцатом участке кладбища упокоена почти забытая легенда ЦСКА и сборной СССР 50 - 60-х годов Александр Альметов. Мозговой центр величайшей советской тройки Локтев - Альметов - Александров, первый академик отечественного хоккея. В 27 лет (в том возрасте, когда его наследник, второй профессор советского хоккея Игорь Ларионов, по сути, только делал свои первые шаги и затем провел на льду еще шестнадцать лет) на пике славы Альметов подошел к тренеру Тарасову и сообщил, что карьеру завершает. Вернуться на лед его, как это у нас заведено, никто не уговаривал. И первый профессор хоккея стал могильщиком на все том же Ваганьковском кладбище. Теперь там установлена небольшая черная плита - с надписью "Легендарному гроссмейстеру хоккея от жены и детей". От нас, болельщиков, там ничего нет. И прежде всего тропинки...

Но кое-что у нас все же меняется. Скажем, в футбольном "Спартаке" появилась дружная команда легенд, которая в глубинке собирает десятки тысяч зрителей - к слову, в десятки раз больше, чем нынешние профи мяча и доллара. КХЛ - спасибо ей за прививку от беспамятства - назвала свои дивизионы именами Боброва и Тарасова, Харламова и Чернышева. Совместно с ФХР новая лига проводит и гала-матчи ветеранов. Надеюсь, вернут они в народную память и уже умершее поколение. Почему бы, скажем, именем того же Альметова не назвать приз за самую умную передачу чемпионата, а показавшему лучший финт вознаграждать трофеем Александрова?

Увы, но КХЛ в этом смысле пока белая ворона. Как учит нас история, в деле возвращения к истокам без иностранного влияния не обойтись. И, боюсь, обречены мы начать возрождение только тогда, когда в Москву наши люди добрые да богатые созовут со всего мира ветеранов на ристалище легенд.

И прилетят, ну, скажем, Франц Беккенбауэр и Бобби Халл. И вырвутся в Ваганьково или Лужники на тридцатиградусный мороз со снежком и протопчут тропинки к памятникам. И потекут по их бронзовым западным лицам слезы памяти. И опять сделает наш фотокор Александр Федоров глубокий снимок, и вновь напишет автор этих строк жалостливую заметку.

Вот тогда все мы, россияне, граждане удивительной страны Россиянии, с удивлением обнаружим в своей истории очередную запыленную страницу. И выразим интуристам Халлу с Беккенбауэром благодарность. И начнем жить, а не существовать.

Ну а на первые полосы наших газет наконец-то поставим снимки плачущих Черенкова и Мальцева...