Газета Спорт-Экспресс № 290 (3377) от 27 декабря 2003 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 2

ЛАРИОНОВ

Сам я не мог этого видеть, но слышал от знакомых игроков и даже читал где-то про историю с Ларионовым, имевшую место, когда его только-только призвали в ЦСКА. Мол, он - к изумлению новых партнеров, выдувших после тяжелой тренировки по нескольку стаканов газировки перед плотным обедом, - разложил перед собою на чистой салфеточке морковку, яблоко, апельсин и зелень. И - неторопливо поклевав вышеназванное - ничем другим больше не подкреплялся.

В картине долгой спортивной жизни Игоря, все еще выступающего в НХЛ, я зафиксировал бы этот эпизод особо. Потому как инерция следования общепринятым правилам и тенью не обозначена в характере этого центрфорварда сборной СССР, а затем и достаточно заметных заокеанских клубов, не говоря уж о "Детройте".

Когда в конце восьмидесятых мы делали фильм про взаимоотношения в армейском клубе, Вячеслав Фетисов перед камерой назвал Ларса (таково было прозвище Ларионова в ЦСКА) сильным духом. Я, помню, тогда поморщился - и уговаривал режиссера выбросить эти слова при окончательном монтаже. Уговаривал, потому что вспомнил посредственную картину "Сильные духом" про знаменитого партизана Дмитрия Медведева (мы, журналисты, всегда боимся лексических штампов, но в поисках новых средств выражения нередко - а я так и чаще коллег - впадаем в невразумительную многозначительность).

Лишь потом сообразил, что лидер звена, где играл Игорь, под силой ларионовского духа подразумевал не только стойкость хрупкого с виду (да и на самом деле менее атлетичного, чем форварды его амплуа) хоккеиста в единоборствах на льду, но и способность Ларса всегда доверять своему разуму, рассудку, не подчиняться диктату, что в ЦСКА - и в тарасовские, и в тихоновские времена - едва ли удавалось и самым мощным индивидуальностям.

Вспоминая о некогда нашумевшем конфликте Ларионова с Тихоновым (а конфликт этот, как известно, начался с интервью, данных игроком), я бы прежде, чем углубляться в идеологию расхождений между игроком Игорем Николаевичем и тренером Виктором Васильевичем, обратил бы в первую очередь внимание не на строптивость хоккеиста, а на то, с какой методичностью следовал он своим правилам и распорядку жизни, сопротивляясь всем выпавшим ему невзгодам.

Уж и не помню, когда - в конце сентября или в октябре - Ларе опубликовал в самом тогда популярном журнале "Огонек" открытое письмо Тихонову, приведшее тренера в страшное негодование. Но точно помню, что в ноябре, играя против челябинского "Трактора" на Урале, он попал коньком в трещину на льду и сломал лодыжку. А в строй возвращаться в сложившейся ситуации надо было немедленно. Предстояла поездка на матчи с командами НХЛ - и отцепленному в тот момент Ларионову ничего бы и в дальнейшем не засветило: у тренера появлялся прекрасный повод не афишировать своего нежелания видеть обидевшего его хоккеиста на первых ролях, сославшись на незалеченную травму автора критической публикации...

И вот Ларионов три недели голодает - пьет одну воду, изредка разводит ее медом. Иногда, правда, питается и фруктами: курагой, инжиром, хурмой. Он верит, что голодание помогает организму черпать в себе резервы, необходимые для излечения. И на лед Игорь возвращается на две недели раньше, чем обычно происходит при подобных травмах.

Выскажу крамольную наверняка мысль, что сугубая положительность центрфорварда сердила тренера больше, чем нарушения или серьезные проступки других подопечных, - заядлыми штрафниками Тихонову управлять бывало проще. Необычность поведения Игоря в быту настораживала и наверху. Года три оказывался он невыездным за рубеж. Нам, обыкновенным смертным, причин начальственного недовольства суперигроком не объясняли. И многие терялись в догадках: валюта - или чего похлеще? Ходили слухи и о романе с прекрасной иностранкой-миллионершей, и о недопустимо смелых высказываниях на тему выступлений хоккеистов из СССР за профессиональные клубы.

И вот тут-то Игорь Ларионов - предупрежденный и прощенный, возвращенный в круг избранных, приехавший из Калгари со второй подряд высшей олимпийской наградой - и совершил резкий выпад и против своего тренера, и против всех существовавших в отечественном хоккее порядков!

Есть у меня неподтвержденное, сразу скажу, подозрение, что не последнюю роль в разжигании конфликта сыграли тогда спортивные журналисты, торопившиеся за "взрослой" прессой. "Огоньку", на мой взгляд, разоблачительная публикация была нужнее, чем самому Ларионову, как и несколько позднее "Московскому комсомольцу" интервью с Вячеславом Фетисовым. Те публикации раскололи не только спортивную прессу, но и общественность - спортивную и соприкасающуюся со спортом. Сам я в тот момент целиком стоял на стороне взбунтовавшихся игроков. Но хорошо помню и резоны неприятия их позиции, что высказывались не одними ретроградами, а и уважаемыми спортсменами, задававшимися вопросом: что же предлагается взамен тренерской авторитарности?

Ларионов и другие игроки радовались поддержке Анатолия Тарасова. Но сам же Игорь позже вспоминал, что благодарность ему - за смелые слова - высказывал Иван Трегубов. Как это понять? Иван Грозный играл не у Тихонова, а у Тарасова... И разрешим ли с желаемой однозначностью тот теперь уже давний спор, если и Ларионов до сих пор в игре, и семидесятитрехлетнему Тихонову вновь предложено руководить сборной страны?

Что же касается непосредственно ларионовской игры, то подробному ее описанию предпочту одну-единственную реплику основателя хоккейного Воскресенска, откуда Игорь родом, - Эпштейна. Мы смотрели вместе хоккей - уже после отъезда первых легионеров в НХЛ, - и я сказал про Павла Буре: "Ну чем он хуже Ларионова?" "Головушка не та", - тут же отозвался Николай Семенович.

Александр НИЛИН