Газета Спорт-Экспресс от 25 октября 1996 года, интернет-версия - Полоса 12, Материал 1

Гела КЕТАШВИЛИ

ЗОЛОТАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ МЕДАЛЬ - ЭТО ВСЕ, ЧТО У МЕНЯ БЫЛО

Старенький "Москвич" несся по вечернему Тбилиси с бешеной скоростью, поразительно легко обгоняя летевшие параллельным курсом иномарки. Заметив восхищение, написанное на моем лице, таксист улыбнулся в пышные усы и... прибавил газу. Вдруг, словно из-под земли, перед нашей машиной вырос гаишник и повелительно взмахнул черно-белым жезлом. Остановились. Пока водитель доставал документы, к остановившему нас полицейскому присоединились еще двое в форме. Лицо одного из них показалось знакомым. А когда он снял фуражку - отпали последние сомнения. Напротив меня в мундире старшего лейтенанта автодорожной полиции стоял Гела Кеташвили, футбольная любовь и боль всей Грузии, чья карьера обещала фейерверк, а стала всего лишь, пусть и ослепительной, но недолгой вспышкой. На интервью еще недавно всеми боготворимый, а потом забытый Кеташвили пошел охотно. Вышло так, что беседовать нам пришлось дважды - Гелу неожиданно вызвали по рации на работу, и разговор оборвался буквально на полуслове. Оборвался именно в тот момент, когда я уже собирался затронуть второй этап его жизни, принесший Кеташвили столько же горьких разочарований, сколько первый - счастливых улыбок. Вот и получилось, как у Молчанова, - "до и после". До - это превращение маленького Гелы Кеташвили в отличного защитника тбилисского "Динамо" и сборной СССР, которого боялись все нападающие. После - это превращение единственного грузинского футболиста, олимпийского чемпиона Сеула-88 в скромного автоинспектора, оказывается, совсем не страшного для тбилисских лихачей.

ДО

- С детства мяч был для меня самой дорогой игрушкой. Я даже ночью не мог с ним расстаться и клал под подушку. А днем часами возился с мячиком во дворе и среди сверстников всегда считался первым "технарем". Жонглировать, например, не спуская мяч на землю, мог раз триста.

-Разве таких в защитники берут?

- Так я и начинал нападающим, почти в каждом матче гола по три забивал. Ох, сколько же я финтов разучил, обожал соперников дурачить. И на тебе - в 17 лет Гиви Нодия вздумалось сделать из меня защитника. Я, конечно, сопротивлялся, как мог - кто же атаку с радостью променяет на оборону? Но Нодия объявил, что я - прирожденный защитник, и дал понять, что разговор на эту тему окончен.

-Как же вам с такими скромными габаритами (рост 174 см, вес 70 кг) удавалось справляться с форвардами, которые ростом были выше на голову?

- Не сочтите меня пижоном, но из всех нападающих, кого мне приходилось опекать, по-настоящему намучился только с двумя - с Ромарио и Протасовым. Бразильца я "держал" в финале сеульской Олимпиады. Никогда в жизни не видел такого подвижного игрока! Как ветер - стоило мне на секунду отвернуться, а Ромарио уже и след простыл. Из наших форвардов Протасов был, по-моему, самым сильным. Умен, а как прикрывал мяч корпусом - невозможно подступиться. А скорость! Еще со времен кутаисского "Торпедо" мне от него ой как доставалось.

-Кстати, почему у вас, коренного тбилисца, первым клубом оказалось кутаисское "Торпедо"?

- Я учился в девятом классе, когда на турнире в Кутаиси мне предложили место в торпедовском дубле. Я был весьма честолюбивым юношей, а "Торпедо" как раз пробилось в высшую лигу, и мне почему-то казалось, что уже в 16 лет я смогу в ней играть. Поэтому согласился без раздумий.

-Однако вашим наполеоновским планам суждено было сбыться лишь спустя два года - не так ли?

- Дебют вышел на редкость удачным. Тренеры за все матчи ставили мне "пятерки" и в итоге назвали лучшим игроком сезона в команде. В Тбилиси это, естественно, не могло остаться незамеченным. И в один прекрасный для меня вечер в Кутаиси пожаловал динамовский тренер Кутивадзе со словами: "Кеташвили забираем к себе". Помню, словно это было вчера, как ко мне подошел наш главный - Анатолий Норакидзе и обнял: "Сынок, тебя приглашают в тбилисское "Динамо". Ты заслужил это. В добрый путь".

-Вы, насколько я знаю, довольно легко вписались в могучую динамовскую компанию звезд - Чивадзе, Шенгелия, Сулаквелидзе. Они не давили на новичка своими именами и авторитетом?

- Я был уверен, что в "Динамо" увижу необыкновенных людей. Все игроки, завоевавшие в 81-м году Кубок кубков, представлялись моему воображению почти святыми, которые даже по земле не ходят - летают. Признаюсь, первый раз шел на динамовскую базу, обливаясь от страха потом. Каково же было мое изумление, когда первым увидел там Сулаквелидзе - в застиранном халате и шлепанцах. Подумал, что это недоразумение, но потом и в остальных не заметил ничего невероятного. Люди как люди.

-Значит, с ветеранами вы сошлись быстро?

- Конечно! Тбилиси такой город, где все друг друга знают. И вскоре после моего прихода в "Динамо" выяснилось, что многие мои друзья - это и друзья Габелия, Чивадзе, Гуцаева. С последним, кстати, я жил в одной комнате на базе.

-Редкий случай. Обычно молодые футболисты со "стариками" не селятся.

- Вот-вот, и я, когда слышал подобное от бывалых людей, сильно удивлялся. И до сих пор удивляюсь. Вы не представляете, какое это счастье, что рядом был такой игрок! Можно сказать без натяжки, что я учился футболу "по Гуцаеву". Правда, одна его странность осталась для меня загадкой. На тренировке в предыгровой день Гуцаев обычно совершал небольшую пробежку, пару раз бил по воротам и... удалялся в раздевалку. Сначала я просто не понял, в чем дело, - все вроде пашут, а он как бы отлынивает. Но ребята мне объяснили: "Вова сам знает, как готовиться, завтра увидишь". Назавтра Гуцаев выходил - и забивал.

-А на поле вам от ветеранов доставалось?

- Я по натуре довольно мнительный человек, и если на меня накричать - моментально раскисаю и собраться уже долго не могу. Помню, играли в Ленинграде, я не успел подстраховать свою зону, и нам забили гол. Батюшки! Я услышал от нашего вратаря Габелия такое, что захотелось уйти с поля и больше никогда не возвращаться. Правда, это был эпизод. Чаще всего я слышал от партнеров что-то типа "Гела, давай, родной!" И тогда у меня будто вырастали крылья, я готов был снести на своем пути все.

-Кто был в "Динамо" главный весельчак?

- Гурули. Рядом с ним всегда нужно было держать ухо востро. Однажды он положил мне на кровать портмоне. Я подозревал, что это какой-то розыгрыш, но любопытство взяло верх: открыл портмоне, заглянул вовнутрь - и в этот момент раздался взрыв. У меня все лицо было залито краской. Два часа потом в бане сидел, никак не мог отмыться.

-Это правда, что в "Динамо" никто на травмы не жаловался, потому что, если матч пропустишь, - рискуешь больше в состав не попасть?

- Правда. Конкуренция была сумасшедшая. Сколько я игр провел на уколах - не сосчитать. От Гуцаева мне, видимо, передался не только опыт, но и, увы, фатальное "везение" на травмы. Что я только не ломал - нос, ключицу, руки, ребра, ноги, три сотрясения мозга было! Мелкие ушибы и вывихи просто не в счет. Права была моя мама: как она не хотела, чтобы я становился футболистом, панически боялась, что у меня травм много будет.

-А как без них в футболе?

- В "Динамо" даже шутка в ходу была по этому поводу, "Где Кеташвили? Конечно, в медпункте, где же еще ему быть?" Я был рисковым игроком. В любой стык шел без страха. Иначе не мог. И никогда об этом не жалел. Футболист должен быть мужественным, трусу не место на поле. Я ненавижу проигрывать и потому так отчаянно бился за каждый мяч. Наверное, сезона полтора в общей сложности потерял из-за травм.

-Были такие, которые ставили под угрозу вашу карьеру?

- Да. Как-то повредил коленный сустав и месяц пробыл в гипсе. Врачи советовали с футбола переключиться на шашки и очень сопротивлялись моему решению вернуться на поле. Понимал ли я, чем это грозит? Конечно, понимал. И если бы мне было под тридцать - наверняка рисковать дальше бы не стал. Но как заканчивать в 20 лет? Я положился на судьбу. И она долго хранила меня. Спустя много лет, в 91-м, я попал в жуткую автокатастрофу. Встречная машина ослепила фарами, и я врезался в бетонный парапет. Хоть без переломов и не обошлось, но все успокаивали, говоря, что последствия таких аварий обычно бывают куда страшнее.

-Что это мы все о грустном. Лучше расскажите, как в 87-м году в матче Кубка УЕФА с софийским "Локомотивом" вы уже на 26-й (1) секунде умудрились заработать пенальти?

- Смешно все вышло. Мне мяч с центра поля откатили, ну я и рванул вперед. Болгары, похоже, ошалели от подобной наглости и лишь провожали меня глазами. Уже в штрафной один из них наконец-то пришел в себя, но ничего лучше не придумал, как "въехать" сзади по ногам. Пенальти. Жаль, Шенгелия промазал. Впрочем, ту встречу мы все равно выиграли.

-Матчи с какими командами давались вам особенно тяжело?

- Больше всего не любил играть в Ереване, Баку и Донецке. В первых двух городах публика против нас всегда была крайне агрессивно настроена, я бы даже сказал, воинственно. Впрочем, помню и другое. Приехали мы в апреле 89-го на игру с "Араратом", а незадолго до этого в Тбилиси произошли всем известные трагические события, люди погибли. И - представьте - в Ереване, городе, где любой приезд тбилисского "Динамо" вызывал у болельщиков нездоровый ажиотаж, нас пришли встречать в аэропорт с цветами тысячи людей. Даже всякое повидавшие на своем веку динамовские ветераны открыли рты от изумления. А в Донецке почему-то во время наших с "Шахтером" матчей всегда шли проливные дожди, мячи разбухали, становились тяжелыми, как гири, и потом у меня от них дня два голова болела.

-Могу себе представить, как у вас, правда, совсем по-другому поводу, болела голова наутро после победного олимпийского финала с бразильцами.

- Мне в день полуфинала с итальянцами 23 года исполнилось. Но до матча с Бразилией я - ни-ни, ни капли. Зато уж потом... Утром многие ребята, и я в их числе, проспали награждение.

-Отправляясь в Сеул, вы верили в такой успех?

- Была цель - вернуться с медалями. С какими? Это уж как повезет. Но после победы над Италией, когда "медальная" задача в принципе была уже решена и можно было расслабиться, мы собрались отдельно от руководства сборной и постановили: "Давайте еще полтора часа все вместе потерпим, все отдадим ради победы, ибо такой шанс выпадает раз в жизни". С таким настроем и вышли на бразильцев.

-Помните, как вы начудили в финале - после первого тайма дополнительного времени, когда играть еще оставалось пятнадцать минут, неожиданно завопили: "Ура! Мы - чемпионы!"?

- (Смеется.) Был такой грех. Едва прозвучал свисток судьи, как я заорал от счастья, подпрыгнул, бросился кого-то обнимать. Вдруг вижу - ребята стоят как вкопанные и непонимающе смотрят на меня. Я кричу: "Почему вы не радуетесь? Все! Победа!". Тут кто-то тихо произнес: "Гела, ты с ума сошел, еще второй тайм играть". Вот тогда я наконец понял, что запутался в дополнительных таймах, и схватился за голову. До сих пор не в состоянии объяснить, что на меня тогда нашло. Скорее всего сказалось чудовищное напряжение - такой усталости после матча я не чувствовал больше никогда. Хорошо, что все закончилось нашей победой, а то ребята в раздевалке, наверное, мне бы голову оторвали.

-Рассказывают, что когда вы прилетели в Тбилиси с золотом Сеула, вас из самолета вынесли на руках.

- Почему только меня? Олимпийских чемпионов по другим видам спорта тоже. Меня обнимали, целовали незнакомые люди, а я искал глазами отца, который скромно стоял в сторонке. Растолкав всех, я бросился к нему в объятия. От счастья сначала заплакал он, а потом и я не сдержался. Повесил отцу медаль на шею и сказал: "На 95 процентов она твоя".

-Слышал, что у вас уже нет этой медали?

- Когда в 92-м году в Грузии началась война, был создан специальный фонд для пожертвований. Я хотел помочь своей стране и отдал самое дорогое, что было, - золотую олимпийскую медаль. Увы, она попала в грязные руки. Недавно на турецкой границе задержали человека, у которого ее обнаружили. Мне об этом рассказал знакомый журналист.

-Вам ее так и не вернули?

- Нет, и я не верю, что это когда-нибудь произойдет. Не собираюсь ничего предпринимать для поисков. Не хочу. Просто потому, что подарил медаль моей Грузии, и если она не смогла ее сохранить - ну что ж... А на память о сеульской победе у меня осталась только справка, полученная при сдаче медали в этот фонд.

-Почему после отделения Грузии вы не покинули тбилисское "Динамо", хотя, знаю, вас приглашал Лобановский в Киев?

- Звал меня в московское "Динамо" и Бышовец. Если честно, я склонялся именно к этому варианту. Мне нравилось работать с Бышовцом, а главное, он был для меня предсказуем. Лобановский звонил, наверное, раз десять, "Приезжай в Киев. Поедешь на чемпионат мира. Ты мне нужен". Я ведь в сборной играл, готовился к первенству мира в Италии и, уверен, обязательно там сыграл бы, если бы Грузия не вышла из состава Союза. Мне не дали уехать ни в Москву, ни в Киев.

-Но ведь вашего партнера по тбилисскому "Динамо" Ахрика Цвейбу отпустили к Лобановскому, кажется, спокойно?

- Не забывайте, что Цвейба - абхазец. Поэтому его никто не удерживал. Я мечтал о чемпионате мира, хотел играть в настоящий футбол, прекрасно понимая, какого уровня будет грузинское первенство. Я не делал тайны из своего ухода, наоборот, собирался красиво проститься с товарищами по "Динамо". Но стоило об этом узнать грузинским политикам во главе с Гамсахурдиа, как в мой адрес посыпались угрозы: "Если уедешь - объявим тебя врагом народа". Я-то еще ладно, но ведь здесь оставались родные. Словом, с мыслями об отъезде пришлось расстаться.

ПОСЛЕ

-Надо же было такому случиться: в матче открытия грузинского первенства вы забили гол в свои ворота!

- Досадная случайность, из-за которой, как потом оказалось, вся моя жизнь пошла кувырком. Играли мы с "Колхети" из Поти. Тбилисский стадион переполнен, ажиотаж огромный, прямая телетрансляция. В общем, не было в Грузии человека, не видевшего эту игру. Идет обычный, миллионный, наверное, в моей жизни прострел. Играю на опережение, снимаю мяч с головы нападающего, а дальше... За те секунды, что мяч летел в наши ворота, успел подумать: "Это - конец". И закрыл глаза. Так - 0:1 - мы и закончили.

-Легко представить, что творилось у вас на душе.

- В раздевалке, убитый горем, я услышал ядовитый шепоток Чедия - Кипиани: "Давид Давидович, это как же можно случайно в свои ворота попасть? Тут что-то не так". А тренер, увы, лишь кивал в ответ.

-Почему именно Чедия завел разговор об автоголе?

- После Сеула у меня появилось немало завистников. В том числе и в родном "Динамо", где больше всех усердствовал Чедия. Особенно после того, как в 89-м меня избрали капитаном команды. Он сам жаждал получить повязку и ради этого готов был на все. Знаю, Чедия "стучал" на меня тренеру.

-Знали и молчали? Почему не поговорили по-мужски?

- Сначала я просто не верил, что он способен на такую подлость. Когда же убедился, что это правда, меня уже в "Динамо" не было. Но с Чедия, думаю, мы еще встретимся.

-А что же Кипиани?

- Конфликт между нами возник не только из-за этого автогола. У меня было много предложений из Италии, Германии, Испании, но Кипиани встал стеной и сделал все возможное, чтобы я никуда не уехал. Оставаться в том "Динамо", сами понимаете, я уже не мог.

-Неужели вас никто не пытался удержать?

- Я подошел к Кипиани и сказал: "Я не смогу с вами работать. Мне лучше уйти". "Ну, если вы так решили, - с моей стороны препятствий не будет", - Кипиани впервые за все годы нашего знакомства говорил со мной на "вы". Нашлись люди, которые взялись этот конфликт уладить, но я твердо решил: при Кипиани ни за что не вернусь в "Динамо".

-Какие у вас сейчас с ним отношения?

- Здороваемся - и ничего больше. Кипиани, кстати, месяца через два после моего ухода из "Динамо" предлагал "начать все сначала", но психологически я был не готов к этому. Слишком сильна была обида, чтобы так легко ее забыть.

-Далее ваша карьера шла уже по нисходящей - ланчхутская "Гурия", махачкалинское "Динамо", тбилисский "Белый орел". Неужто не нашлось такому классному футболисту места в приличной команде?

- "Гурия" по силе была второй в Грузии - после "Динамо". Там, кстати, я играл уже не правого защитника, а либеро. Это все-таки полегче, а я в тот момент был на пределе физических возможностей, но еще в большей степени - моральных. Однако время лечит. Постепенно я отошел, начал прибавлять от игры к игре. И вдруг - в который уж раз - полетел мениск. Потом угодил в автокатастрофу. Одно к одному. Пока лечился, познакомился с руководителем махачкалинского "Динамо", который уломал меня подписать контракт. Четыре месяца отыграл в Махачкале, но договор оказался липовым, условия выполнять никто не собирался, и я, махнув на все рукой, уехал домой.

-А в "Белый орел", выступавший в первой грузинской лиге, что вас потянуло?

- Не что, а кто. Эту команду создал мой друг детства, и когда он попросил о помощи, я не мог отказать. А в 94-м принявший тбилисское "Динамо" Кутивадзе задумал вернуть меня в команду. В душе я, конечно, понимал, что нужно проявить характер и не соглашаться, но как это сделать, если обещают возвратить мечту, казалось, уже безвозвратно утерянную? Покидая "Динамо", я знал, что мне будет тяжело, но чтобы так... Жизнь просто утратила для меня всякий смысл. Поверьте, это не красивые слова. Сколько раз во сне я видел себя в динамовской футболке! И стоило Кутивадзе наяву предложить вновь надеть ее, как я не устоял. Это была ошибка.

-Почему?

- По двум причинам. Я был тогда в "разобранном" состоянии, но так загорелся идеей возрождения, что начал вкалывать, как одержимый. Тренировался день - и ночь. Но былого, увы, не вернешь. Стало стыдно, особенно когда от юных динамовских дарований слышал за спиной: "И это Кеташвили? Ты помнишь каким он был пять лет назад?". Это во-первых. А во-вторых, не могу себе простить, что поверил человеку, на деле оказавшемуся негодяем. Я имею в виду Кутивадзе. Что он наговорил обо мне в интервью! Будто я опустился на самое дно, беспробудно пью, даже на сборах появляюсь нетрезвым, вещи из дома продаю и т.д. Ничего подобного и близко не было! Зачем Кутивадзе понадобилось оклеветать меня - ума не приложу.

-В Грузии с ее гостеприимством и любовью к застольям соблюдать спортивный режим, по-моему, действительно очень непросто?

- Это уж кому как. Веса мне, наоборот, всегда не хватало, а что до выпивки... Я слишком любил футбол, чтобы размениваться по мелочам.

-А когда вы окончательно решили закончить с футболом?

- В начале 1995 года один знакомый договорился с Тархановым о моих смотринах в ЦСКА. В Грузии до меня уже не было дела, и проклинать за отъезд в Россию никто не стал. Только где вы, спрашивается, были раньше. Зачем мне теперь эта "воля"? Полтора месяца тренировался я с армейским дублем, пытался набрать форму, но - увы... И не дожидаясь, пока меня попросят из команды, объяснился с Тархановым и отправился домой. Прокол с ЦСКА стал последней каплей. По дороге из Москвы в Тбилиси я сказал себе: "Все, Гела, твой поезд ушел".

-Но почему, почему вы, самый титулованный - олимпийский чемпион! - грузинский футболист всех времен, вы, игра которого в Сеуле, по словам Анатолия Бышовца, соответствовала мировым стандартам, так рано закопали в землю свой талант?!

- А травмы... После очередного вырезанного мениска и дорожной аварии я уже не мог стать прежним Кеташвили. Нет, на уровне Грузии, думаю, я и сейчас был бы далеко не худшим. Вот только зачем?

-Скажите тогда, почему вы решили сменить футбольную форму на мундир полицейского?

- Я не горел желанием идти работать в ГАИ, но у меня не было другого выхода. Нужно было кормить семью. Помогли старые динамовские связи. Уже больше года, как взял в руки жезл.

-А бизнесом, как теперь модно, не пробовали заняться?

- Нет, это не мое. Я был бы не прочь остаться в футболе в качестве тренера, но никто не приглашает...

-Ну и как ваша служба - "опасна и трудна"?

- Мне нравится. Не знаю, как долго буду работать в полиции. Все-таки в футболе я кое-что умел, и, может, когда-нибудь мои знания и опыт пригодятся.

-Вы - строгий инспектор?

- Если меня нарушитель узнает, а случается это довольно часто, рука не поднимается выписать штраф. Всегда отпускаю с миром.

-Если бы можно было повернуть время вспять, что бы вы изменили в своей жизни?

- Порой я сам задумываюсь над этим и нахожу один ответ: хотел бы родиться лет на десять позже. Тогда, глядишь, не стоял бы сейчас с жезлом на дороге, а еще играл в футбол. Ведь мне всего Кеташвили замолчал на несколько секунд, а потом, почему-то стесняясь, спросил у меня:

- А можно, так сказать, пользуясь случаем, через вашу газету передать привет Анатолию Бышовцу, Борису Игнатьеву, Владимиру Радионову, Сергею Мосягину, а также всем моим сеульским партнерам? Дорогие мои, я вас люблю и помню!

И после долгой паузы добавил: "Господи, сколько же лет я их не видел!.."

Александр КРУЖКОВ

Автор выражает благодарность журналисту газеты "Сорбиели" Мамуке КВАРАЦХЕЛИЯ за помощь в подготовке этого интервью.