Газета Спорт-Экспресс от 19 января 1998 года, интернет-версия - Полоса 11, Материал 2

Пэт ЛАФОНТЭН

ИЗ ПРОПАСТИ - В НАГАНО

Евгений РУБИН - собственный корреспондент "СЭ" по Северной Америке.

В памяти Мерибет Лафонтэн ушедший год навсегда останется годом непреходящего чувства страха за душевное и физическое здоровье мужа. А сам он, муж, хоккеист Пэт Лафонтэн, навсегда сохранит о нем память, как о поре своего возрождения.

Когда Пэта в канун Нового года спросили, что он думает об этом возрождении, он ответил: "Я чаще и острее переживаю не свои былые беды, а несчастье, постигшее Влада и Сергея. Один миг изменил их жизнь навсегда. Мне же остается только благодарить Бога: у меня снова все нормально дома, я снова здоров и занят любимым делом".

Называя два имени, Лафонтэн имел в виду защитника "Детройт Ред Уингз" Владимира Константинова и массажиста этой команды Сергея Мнацаканова, которые прошлым летом попали в автомобильную аварию. Только в декабре обоих отпустили из больницы, но, как считают медики, Константинов никогда не вернется в хоккей, а Мнацаканов вообще не сможет ходить.

"А мне, - говорит Лафонтэн, - небо даровало второй шанс".

Беда стряслась с ним 17 октября 1996 года. Во время матча его команды, "Баффало Сэйбрз", с "Питтсбургскими Пингвинами" в него на полной скорости врезался Франсуа Леру, защитник противника, двухметровый парень весом за 100 кг. Удар плечом пришелся Пэту в висок. С него слетел шлем, и новый удар, уже в другой висок, он получил, упав на лед. На несколько секунд Лафонтен потерял сознание.

Столкновения и падения - обычное дело в хоккее. На происшедшее никто сперва и внимания не обратил, в том числе сам Лафонтэн. Он доиграл матч до конца и довел свою машину до дома. Следующую игру он по рекомендации врачей все-таки пропустил, однако вскоре снова был на льду и принял участие еще в 6 играх. Ему казалось, что все прошло для него бесследно.

Но он ошибался. Страшные мигрени и беспросветная депрессия, как бомба замедленного действия, вдруг взорвали его здоровье, не предупредив ни малейшими симптомами. Он не мог вспомнить событий, в которых только что участвовал. Временами его без видимых причин охватывало состояние ужаса. Перед одним из матчей, с "Филадельфией", он обратился к партнерам, прося прощения за то, что плохо играет. Именно в тот раз, поняв, что с Пэтом творится что-то неладное, тренер не выпустил его на площадку.

Лафонтэна отправили на обследование. Выяснилось, что у него повреждение передней части мозга - следствие пяти сотрясений, которые он перенес за 5 лет. Пэт и до падения на льду Питтсбурга был нездоров, просто он об этом не знал. Последнее как бы переполнило чашу терпения мозга и вылилось в мигрени и депрессию.

Дни Лафонтэна потекли как один непрерывный кошмар. Жена заставала его плачущим или обхватившим руками голову в надежде умерить боль. Он мог неделями не покидать дом. Не менял одежду. Не принимал душ. Два чувства - безысходной боли и безысходной тоски - заполнили его жизнь до краев.

Вот во что способен превратить человека недуг. Даже такого, как Пэт Лафонтэн.

Я впервые увидел его 14 лет назад в Лейк-Плэсиде. Я приехал туда на матч сборной США, которая готовилась к зимней Олимпиаде, со второй сборной СССР. За кулисами стадиона я заметил - не мог не заметить - молоденького парнишку с глазами, цветом, блеском и продолговатостью напоминающими греческие маслины, с иссиня-черными волосами и легким румянцем на лице. По таким сохнут девушки. Был он заметен и на площадке - быстрый, изворотливый, несколько субтильного по хоккейным понятиям сложения (в хоккейном справочнике даны его рост - 180 см и вес - 80 кг).

Вскоре я увидел его опять - в стартовом матче американцев на Олимпиаде-84. Для меня тот матч был и последним в Сараево: по требованию Олимпийского комитета СССР нас, корреспондентов Радио "Свобода", быстренько выдворили из Югославии. Команда у США была неважная, и Лафонтэн в ней особенно выделялся. Не случайно сразу после Олимпиады он уже играл в первом своем клубе НХЛ - "Нью-Йорк Айлендерс".

В этой команде он вскоре стал самой заметной фигурой. Прогрессировал стремительно. Мне его прогресс чем-то напомнил эволюцию Бориса Майорова, сначала поразившего необычайно высокой для юнца результативностью, к которой через две-три зимы добавилось еще более удивительное для его возраста искусство управлять игрой. У Лафонтэна его дарование дирижера ярче всего проявилось, когда, уже в "Баффало", он встретился с Александром Могильным и тот забросил за сезон 76 шайб, из которых большинство - с подач Пэта.

Полтора последних десятилетия в североамериканском хоккее царил Уэйн Гретцки, сначала безраздельно, а затем вместе с Марио Лемье. Ступенькой ниже стояли полдюжины тоже великих игроков. Лафонтэн вошел в их группу, не достигнув 25 лет, хотя внешне выглядел вовсе не подходящей для этого фигурой.

В наше время те, от кого зависит подбор хоккеистов в клубы НХЛ, - пользуются мерками, какими пользовались вербовщики служивых в гвардию российских императоров. Эталон современной хоккейной суперзвезды - Эрик Линдрос: вес - 105 кг, рост - 194 см. Теперь ничье воображение не поражают 5 - 7-миллионные зарплаты хоккеистов. А 3 - 4 года назад и заурядный миллионер был в НХЛ довольно редкой личностью. Лафонтэн еще в ту пору, играя в скромной по своим финансовым возможностям команде "Сэйбрз", получил 3-летний контракт на 4,8 миллиона долларов в год.

Приобщить Лафонтэна к сонму великих и удостоверить факт этого приобщения цифрами в контракте заставили скрытые застенчивой улыбкой и хрупким телосложением несгибаемый характер победителя и мудрость прирожденного вожака. Потому и был он в обеих командах, в которых играл до последнего года, капитаном.

Мне довелось прочитать описание последствий пятой контузии Лафонтэна, сделанное специалистом в области неврологии. Для наглядности он сравнил человеческий мозг с бензиновым баком, из которого черпает питание автомобильный двигатель. Предыдущие сотрясения опустошили основной бак, и машина двигалась благодаря запасу топлива в резервном. Но пятая контузия проделала в нем брешь. Мозгу стало нечем питаться. Началось разрушение личности.

Лафонтэн вспоминает: "Я не мог смотреть хоккей даже по телевизору. Я старался, но происходящее на льду от меня ускользало. Мое сознание не поспевало за движением игроков и шайбы. Я не улавливал смысл игры".

Лечение было возможно. Но длительное, осторожное, без малейших ошибок - лечить-то предстояло не сломанную кость или растянутую мышцу, а мозг.

И его лечили. В феврале для Пэта впервые забрезжил слабый свет в конце этого жуткого и, казалось, ведущего в тупик тоннеля. Едва почувствовав себя лучше, он пришел на каток. Начал кататься, потом взял в руки клюшку, затем явился на тренировку - легкую, в которой стычки не допускались.

Приближался розыгрыш Кубка Стэнли - самая трудная и нервная часть сезона. Лафонтэн решил играть. Обследования, устроенные ему врачами, напоминали те, что проходят космонавты. Заключение было единодушным: играть нельзя. Он обратился к другим докторам, ездил в разные города и разные научно-исследовательские центры и к середине лета отыскал уважаемых, авторитетных специалистов, сказавших: риск в случае возвращения в хоккей есть, но небольшой.

Однако тут воспротивился клуб. Зачем ему ставить себя под удар, выпуская на лед спортсмена, который в любой момент может превратиться на всю оставшуюся жизнь в калеку? Допускаю, что свою роль сыграли и меркантильные соображения: человек, переживший то, что Лафонтэн, скорее всего станет осторожничать, действовать с оглядкой, а значит, перестанет быть хоккеистом, стоящим таких огромных денег. Совесть у руководства "Сэйбрз" была чиста: нужда Лафонтэну не грозила. До истечения срока его контракта оставалось два года и свои без малого 10 миллионов долларов он получил бы при любых обстоятельствах: 80 процентов - от страховой компании, 20 процентов - от клуба.

Против его возвращения была и Мерибет: еще одна травма мужа могла привести к непоправимым последствиям.

Но он заявил владельцам клуба: не хотите, чтобы я играл у вас, предложите меня другой команде. И 29 сентября, за сутки до открытия нынешнего чемпионата, покупатель нашелся - "Нью-Йорк Рейнджерс".

3 октября "Рейнджерс" проводил свой первый в сезоне матч. Лафонтэн в нем участвовал. Он ничуть не изменился за год: был таким же легким, быстрым, маневренным и хитрым. Только, пожалуй, казался чуть миниатюрнее. С тех пор как он дебютировал 14 лет назад, лига в среднем вытянулась вверх на 3 - 4 см и потяжелела на 5 кг.

Хоккей - игра, в которой нельзя ни беречься, ни рассчитывать на снисхождение противника. Если профессионал в глубине души смеет надеяться на то или другое, ему лучше сразу, раз и навсегда, повесить коньки на гвоздь.

Нет, его не щадят. Скорее даже наоборот: противники, особенно в первых играх, проверяли, не стал ли Пэт, натерпевшись от травм, более робким. И вообще в этой игре, одной из самых жестких и жестоких, лучшим всегда достается больше всех.

Не бережет он себя и сам. Лафонтэн объясняет свою уверенность в том, что все будет в порядке, так: "В жизни для меня самое дорогое - моя жена и мои дети. Семья мне неизмеримо дороже хоккея. И если бы я не запасся верой в свое выздоровление у лучших, какие мне известны, врачей, я бы не рискнул снова выйти на лед. Я знаю: я совершенно здоров".

"Конечно, я понимаю, - продолжает он, - что не каждый на моем месте поступил бы так же. И я понял бы человека, решившего: с меня достаточно. Каждый делает свой выбор, каждый сам знает, как ему лучше поступить. Я благодарен судьбе, давшей мне возможность вернуться к любимому делу. Оно теперь еще дороже мне, чем прежде, и не только сам хоккей, но чувство принадлежности к команде, право делить с другими радость побед и горечь неудач. Я верю, что еще не сказал в хоккее своего последнего слова и что меня как игрока ждет еще много прекрасных лет. Надеюсь, мне еще удастся выиграть и Кубок Стэнли, и золотую олимпийскую медаль".

В 33 года, пропустив целый сезон, в нынешнем Пэт вышел в своей новой команде на первое место по результативности, а среди всех хоккеистов лиги занял место в десятке. Не за прошлые заслуги и не за громкое имя, а за теперешнюю игру включен Лафонтэн в сборную США, которая будет играть на февральском олимпийском турнире в Нагано. Так что его оптимизм имеет под собой почву.

Зато у Мерибет, посещающей все матчи "Нью-Йорк Рейнджерс", чтобы муж чувствовал ее поддержку, замирает сердце всякий раз, когда Пэт мчится навстречу противнику, или встречает его грудью, или врезается в борт. Кто возьмется сосчитать, сколько таких ситуаций случается у игрока за 60 минут чистого времени одного хоккейного матча? А их, этих матчей, за минувшую часть сезона Лафонтэн провел полсотни.