Газета Спорт-Экспресс № 100 (2296) от 5 мая 2000 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 6

Вячеслав СТАРШИНОВ

Родился 6 мая 1940 года.

Центральный нападающий.

Заслуженный мастер спорта.

В 1957 - 1972, 1974 - 1975 и 1978 - 1979 годах в "Спартаке". Чемпион СССР 1962, 1967 и 1969, второй призер 1965, 1966, 1968 и 1970 годов, третий призер 1963, 1964, 1972, 1975 и 1979 годов. В чемпионатах СССР провел 540 матчей, забросил 405 шайб. Обладатель Кубка СССР 1970 и 1971.

Девятикратный чемпион мира (1963 - 1971), третий призер 1961 года. Чемпион Европы 1963 - 1970, второй призер 1961 и 1971 годов.

Двукратный чемпион Олимпийских игр (1964 и 1968).

Всего в чемпионатах мира и ОИ провел 78 матчей, забросил 64 шайбы.

В 1972 - 1974 - старший тренер "Спартака" - второго призера чемпионата СССР 1973 года.

В 1975 - 1978 работал играющим тренером в Японии. Двукратный чемпион Страны восходящего солнца.

Кандидат педагогических наук, профессор. Заведующий кафедрой физвоспитания Московского инженерно-физического института.

Вице-президент ХК "Спартак" и главный тренер клуба.

Вице-президент клуба "Золотая шайба".

После выпускных экзаменов в восьмом классе кто-то из моих сверстников решил продолжить учебу в нашей подмосковной школе, кто-то пошел в техникум или ПТУ, а я горел желанием устроиться на работу в лужниковский Дворец спорта. И не кем-нибудь, а уборщиком льда. По дороге в Москву, которая занимала около двух часов, я уже представлял себе, как уезжаю на своем комбайне за пределы коробки, а навстречу из раздевалки идут мои кумиры из первой спартаковской тройки. И Вячеслав Старшинов обращается ко мне ну почти как к партнеру по команде, только что забросившему шайбу: "Молодец! Лед ну прямо зеркальный - без единой выбоины". - "Все для вас, ребята, только играйте!" - отвечаю я, заглушая мотор и готовясь, прижавшись к бортику, смотреть хоккей крупным планом.

Однако попасть на заветный комбайн оказалось гораздо сложнее, чем после одиннадцатилетки поступить в МГИМО или во ВГИК. Там хоть и конкурс большой, да вакансий много, а тут всего две - водителя и ассистента (он влажную тряпку для полировки ногами ко льду прижимал), и обе были заполнены.

Пришлось пойти в хоккей по иному, более сложному и долгому пути: сначала стать журналистом, а потом завоевать право (в ту пору, в 60-е, это было именно так) на интервью с ведущими хоккеистами страны - братьями Майоровыми и Старшиновым. Эти трое были не просто прекрасными игроками - они олицетворяли собой дух "Спартака". Пройдет время, и мой учитель в журналистике Евгений Рубин в своей увлекательной автобиографической книге "Пан или пропал" напишет следующее:

"Российскому - тем более московскому - спортивному болельщику не требуется расшифровывать понятие "спартаковский дух". Оно подразумевает набор определенных качеств: клубный патриотизм, доходящий до фанатизма, полную самоотдачу в игре, готовность к самопожертвованию ради победы "Спартака", почти религиозную веру в возможность этой победы независимо от силы противника... До войны в футбольном "Спартаке" играли братья Старостины. Их было четверо, причем двое, старший - Николай, а потом младший - Андрей, носили капитанские повязки. Все они обладали перечисленными качествами сами и умели заразить ими команду. Они-то и есть основоположники спартаковского духа. Однако я не уверен, что термин этот не забылся бы, не появись в "Спартаке" конца 50-х годов три хоккеиста - братья Майоровы и Вячеслав Старшинов. Это их игра и их отношение к делу и своему клубу позволили поддержать разожженный некогда Старостиными огонь".

Я и сегодня вижу этот огонь в глазах Старшинова, стоит нам только заговорить о хоккее - прожитые в нем и после него годы не иссушили чувства моего собеседника. И потому понятия "пенсионный возраст" и "Старшинов" для меня совершенно несовместимы. Признаюсь в этом Вячеславу Ивановичу в самом начале нашего разговора на трибуне его родного Сокольнического дворца и слышу в ответ:

- Я читать умею. А в паспорте у меня что написано? Год рождения - 1940-й. А поскольку я умею еще и считать, то мне нынче шестьдесят стукнет - не больше и не меньше. Но, к счастью, есть еще и биологическое время. А по нему, по собственным биоритмам я своего возраста никак не ощущаю. Иначе не смог бы заведовать кафедрой в МИФИ, работать вице-президентом хоккейного клуба "Спартак" и состоять в той же должности в клубе "Золотая шайба". А вы, кстати, знаете, при каких обстоятельствах этот клуб зародился?

- Что-то не припомню.

- В 1964 году в Инсбруке в решающем матче с канадцами Женя Майоров и я сравняли счет, а Веня Александров забросил победную, третью шайбу, и мы стали олимпийскими чемпионами. В Москву возвращались поездом, и вдруг в купе Александров достает из баула шайбу - ту самую, золотую. И как-то сама собой возникла идея создания детского хоккейного клуба. Его президентом стал Анатолий Владимирович Тарасов, назначивший меня своим заместителем. Много клубов развалилось вследствие катаклизмов, которые мы испытали за минувшие тридцать шесть лет. А "Золотая шайба" живет и здравствует по сей день.

- Ровесники вам могут лишь позавидовать: вы живете полноценной, насыщенной жизнью мужчины, выражаясь языком Карлсона, в расцвете сил.

- И потому гораздо чаще говорю о настоящем и о будущем, чем предаюсь ностальгическим воспоминаниям. В них ведь можно утонуть. Если нечто подобное с человеком происходит - он уже не живет, а доживает свой век.

- Выходит, у меня почти нет шансов побеседовать с вами, используя глаголы в прошедшем времени?

- Почему же? Без этих глаголов мы забудем свою историю. А если Иван не помнит своего родства, своих предков - грош ему цена. И мне хотелось бы, чтобы наших великих спортсменов XX века вспоминали бы не только в XXI, но и в XXII. Тогда не будет нарушена связь поколений. А это главное условие для роста того или иного вида спорта и его наиболее талантливых представителей.

- А ваша карьера, если не ошибаюсь, началась с хоккея с мячом?

- Ошибаетесь. Я профессиональный футболист и трехкратный чемпион по этому виду спорта. Свою первую награду - об этом мало кто знает - получил за победу в первенстве страны среди молодежных команд. Тогда в финале наш "Спартак" обыграл тбилисское "Динамо", ворота которого защищал Анзор Кавазашвили. Затем вместе с Майоровыми, выступая за МАТИ, мы выиграли чемпионат СССР среди вузов. И наконец, опять-таки вместе со своими партнерами по тройке, но уже в спартаковских футболках стали сильнейшими в Союзе среди коллективов физической культуры. Кстати, за это на команду выделили три звания мастеров спорта. Мы уже были ЗМС по хоккею и настояли на том, чтобы мастерские значки получили наши ветераны - Казаков, Липатов, ставшие известными судьями, и Шумин.

- Но вы ведь играли еще и за дубль "Спартака"?

- Шесть лет. Но, во-первых, вытеснить из состава в 50-е годы Никиту Павловича Симоняна было невозможно - а я, как и в хоккее, играл центрфорварда. А во-вторых, в один прекрасный день всей нашей троице решением коллегии всесоюзного спорткомитета категорически запретили играть в футбол на уровне мастеров - так сказать, в интересах отечественного хоккея. Николай Петрович Старостин ознакомил нас с огорчительной депешей от высокого руководства и как-то по-детски беспомощно развел руками: дескать, а что я могу сделать?!

- Вы были действительно очень расстроены?

- Поначалу - да. А потом успокоился, решив, что лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. Это, конечно, шутка, но определенная доля правды в ней есть.

- И в чем она заключается?

- В том, что в 17 лет я уже играл в хоккей за "Спартак", в 20 - поехал на чемпионат мира в Швейцарию, а в 22 - в Швеции завоевал первую золотую медаль. А как бы сложилась моя судьба в футболе, никто не знает. По крайней мере выдержать конкуренцию в тогдашнем "Спартаке" с десятью олимпийскими чемпионами Мельбурна было ох как непросто.

- А когда вы все-таки успели в хоккей с мячом поиграть?

- Как когда? На заре юности: летом - в футбол, зимой - в хоккей с мячом. Мы с Майоровыми и Дмитрием Китаевым - за "Спартак", Виктор Кузькин, Владимир Юрзинов и Владимир Васильев - за СЮП. Я, помнится, в одной игре даже десять голов забил. Но в бенди не остался. И все потому, что у "Спартака" команды мастеров не было, а за другие клубы ни я, ни Борис с Женей выступать не хотели. Наши тренеры Александр Иванович Игумнов и Владимир Александрович Степанов по прозвищу Болгар и перевели нас в спартаковскую команду шайбистов.

- Однако при желании ваша тройка целиком могла оказаться в ЦСКА?

- Да, Тарасов готов был заключить нас в свои объятия, но не мог этого сделать по двум причинам. Первая - мы учились на дневном отделении института, вторая - во сне видели себя только в спартаковских свитерах с ромбиком на груди.

- Но ведь у ЦСКА в то время столько преимуществ было: и зарплата побольше...

-...и звездочек, и под боком у тренера сборной, и стократным чемпионом страны можно стать, и армия потом тебя не бросит. Сколько благ! И я ни в коей мере не осуждаю тех, кто уходил из своих команд в ЦСКА. Но для меня это было неприемлемо.

- Потому что родились в красно-белой рубашке?

- Вероятно. Ну а кроме того, мне хотелось подолгу, намного больше, чем игрокам остальных звеньев, находиться на льду и делать погоду в своей команде. А в ЦСКА все проводили на площадке примерно одинаково короткое время, за которое и наиграться-то не успеешь. Зато всякий раз, когда мы становились чемпионами страны, а случалось это трижды, я чувствовал себя причастным к этой победе. Больше того - одним из главных виновников торжества. Я разговаривал на эту тему с армейцами - они чаще становились чемпионами, но ничего подобного никогда не испытывали.

- А я ничего подобного в жизни ни от одного хоккеиста не слышал.

- Все люди разные: кого-то радует любая победа, даже добытая с помощью судей. Меня - нет, ибо я убежден: далеко не всегда цель оправдывает средства. Можно вшестером окружить стол преподавателя и на его вопрос: "А вы прослушали все мои лекции?" хором ответить: "Да!" и получить зачет. Я же предпочитал серьезно готовиться к любым испытаниям - будь то зачет или игра - и получать оценку исключительно за знание предмета. Поэтому мне не стыдно ни за один день, проведенный в хоккее или в студенческой аудитории. На мой взгляд, только победа, завоеванная честным трудом, способна принести человеку истинное удовлетворение.

- Вам, говорят, пришлось немало потрудиться прежде, чем братья Майоровы перестали ворчать: мол, кого нам в центр поставили - увальня, а не хоккеиста?

- (Смеется.) Вы лучше меня знаете, что журналистика становится скучной и пресной без легенд. Вы сами создаете их и сами же рушите. Правда, легенда о том, что я поначалу катался, как медведь, был неуклюжим и угловатым, до сих пор не развенчана. Но если бы вашим собратьям по перу было известно, что я десять лет занимался акробатикой и три года гимнастикой, никто бы из них не посмел написать о некоординированности молодого центрфорварда "Спартака". Недаром Тарасов при его скупости на комплименты в адрес соперников ЦСКА не раз повторял: "Да Старшинова невозможно удержать или сбить на пятачке!" К плохо координированному хоккеисту с посредственным катанием эти слова никак не отнесешь.

- Кстати, в этом плане - в превосходной игре на пятачке, где бьют больнее всего, - у вас много общего с Филом Эспозито. Не правда ли?

- Согласен. Что касается обстрела ворот из любых, даже самых неудобных, положений сравнение правомерно. Но я как центрфорвард больше, чем Эспозито, отрабатывал в обороне в интересах команды, но в ущерб личному счету заброшенных шайб. Законы физики знаете? Если где-то прибавилось, то где-то обязательно убывает.

- Вы все настолько популярно объясняете, что я почувствовал себя за школьной партой - причем не отличником, а круглым двоечником.

- Не обижайтесь. Просто я смотрю, как сегодня играют в НХЛ хоккеисты моего амплуа, и вижу, что перед ними поставлена только одна задача - забить. Да если бы я действовал по такому же принципу, то наколотил бы в два-три раза больше.

- Да вы уж и без того наколотили! Помню два матча, когда вы за первые два периода по шесть шайб забрасывали, а в третьем, правда, в обоих случаях вас почему-то отправляли отдыхать. В общем, не случайно именно Старшинов восемь лет подряд признавался лучшим центрфорвардом страны. Такое постоянство под силу исключительно большому мастеру - талантливому человеку и великому труженику. И тем не менее за пределами дворца вы вовсе не походили на спортсмена.

- В каком смысле?

- А вот в каком. На матчи "Спартака" с ЦСКА я обычно приезжал часа за полтора до их начала, как и сотни других болельщиков, чтобы поспеть к приезду автобусов с хоккеистами. Так вот армейцы чаще всего шли к служебному входу в спортивных куртках и шапочках, которые выдавались многим из них перед чемпионатами мира. А игроки первой спартаковской тройки да и Валерий Фоменков из второй предпочитали обычное цивильное пальто и фетровые шляпы. В общем, рядовые члены профсоюза...

- Так за пределами спортивной арены мы ими и были. Да-да, до раздевалки я, например, ощущал себя студентом, а только переодевшись в хоккейные доспехи - "ледовым рыцарем", как нас частенько называл уважаемый Николай Николаевич Озеров. Да и в компаниях за столом я вовсе не походил на пана Спортсмена из кабачка "Тринадцать стульев", поскольку мог поддержать беседу на многие темы: и об искусстве, и о космонавтике, и о поэзии.

- Вы, знаю, и сами стихи пишете.

- Случается. И несколько из них я собираюсь прочитать на своем юбилее. А еще на мои слова, в которых затронута тема спартаковского духа, исполнит песню Иосиф Кобзон.

- Полагаю, что, как Кобзон, вы сейчас не споете, а вот хотя бы одно четверостишие из вашего произведения прочитать можете?

- Прочитаю. Но, правда, не из песни.

"Мир спорта соткан из противоречий.

Тут пораженья и победы - все сполна.

Но нашим счастьем, жизнью, первой встречей

Была прекрасная хоккейная весна".

- Представляю, как вам будут аплодировать 6 мая трибуны Дворца спорта в Сокольниках. Слышал, праздник намечается грандиозный. Дмитрий Китаев по секрету сказал, что к столетию со дня рождения Ленина так не готовились, как к 60-летию Старшинова.

- Ну это он сильно преувеличил.

- Да уж преувеличил: в просторном кабинете на втором этаже с утра ежедневно оргкомитет заседает! Я только что туда заглядывал и увидел Наума Резникова. Того самого судью Резникова, который вас на скамейку штрафников не раз отправлял. Неужели простили за давностью лет?

- Во-первых, удалять входило в его профессиональные обязанности. Во-вторых, меня он наказывал не так уж и часто. А в-третьих, в 1962 году в решающем матче с ЦСКА, когда я бросил по воротам, а защитник Генрих Сидоренков, оказавшись на месте вратаря, грудью вынес шайбу из ворот, Резников уверенно показал на центр. Гол действительно был, хотя Тарасов после матча по этому поводу протест подал. Протест не удовлетворили, мы сыграли - 4:4, и впервые "Спартак" завоевал золотые медали чемпионата. За такой мужественный поступок Резникову, как поется в песне, "можно все простить".

- А вообще-то вы с судьями любили на льду побеседовать.

- Тогда правила были более демократичные. Можно было подъехать к судье, выяснить, за что удаляешься при том, что соперника за аналогичное нарушение минуту назад простили.

- Но после такого рода выяснений, уже отъехав от арбитра, вы, бывало, еще что-то, простите за выражение, бубнили себе под нос.

- Это я пар выпускал, а то ведь сгоряча можно такое ответить!

- Об этом остается только догадываться. Зато о том, что вы играли в Японии, где забросили не меньше ста шайб, а потом вернулись в "Спартак", чтобы забросить четырехсотую в чемпионатах страны, - мы знаем точно. Так же, как известно, что вы оказались единственным из выдающейся тройки, кому посчастливилось участвовать в первой суперсерии СССР - Канада осенью 1972 года. Словом, вы прожили славную спортивную жизнь. Такую, что вроде бы и жалеть-то не о чем...

- Кое о чем все-таки жалею. О том, что рано распалась наша тройка, что недозабивал я еще много-много шайб, что не довелось поиграть в НХЛ. У меня даже сейчас возникает желание попробовать себя за океаном. Скинуть бы годков эдак...

Старшинов на секунду задумался, и в его глазах я увидел тот самый юношеский азарт, с которым он перемахивал через борт, чтобы оказаться в своей родной стихии честной хоккейной борьбы.

В этот момент я и сам почувствовал себя мальчишкой за рулем комбайна, готового до блеска очистить лед перед воротами, которые снова будет атаковать любимая тройка моего детства.

Леонид ТРАХТЕНБЕРГ