Газета Спорт-Экспресс № 89 (5262) от 24 апреля 2010 года, интернет-версия - Полоса 1, Материал 1

БИАТЛОН

ГОД И ДВА МЕСЯЦА ИЗ ЖИЗНИ Кати ЮРЬЕВОЙ

Прошлой осенью решением Высшего спортивного арбитражного суда в Лозанне двухлетняя дисквалификация российских биатлонисток Екатерины Юрьевой и Альбины Ахатовой была оставлена в силе. Я тогда сильно удивилась, услышав от Кати, что она продолжает тренироваться - готовиться к Олимпийским играм в Ванкувере: понятно ведь было, что этих Игр в карьере спортсменки уже не будет. А на этой неделе мы встретились с Юрьевой в Москве.

- Катя, когда в ноябре вы говорили об Олимпийских играх, это было своеобразной защитой собственной психики от реальных обстоятельств или вы действительно верили, что случится чудо и вы сможете поехать в Ванкувер?

- Это была и вера, и какая-то детская надежда на то, что вот-вот эта плохая сказка закончится и все опять будет хорошо. Все месяцы, что шло разбирательство, я прекрасно видела: никакой базы, позволяющей однозначно вынести нам обвинительный вердикт, просто нет, а те факты, которыми располагают судебные инстанции, просто не стыкуются между собой. Казалось, что нужно просто подождать, когда в этом разберутся. И поймут, что первоначальное решение о нашей дисквалификации было ошибкой.

- А что вам говорил адвокат?

- Адвокатов было несколько. Как российских, так и иностранных. И все они были уверены в том, что дело будет решено в нашу пользу. Я до такой степени устала ждать, что на самом деле хотела только одного: чтобы все уже, наконец, закончилось и наступила какая-то ясность. Первый суд был весной в Австрии. Помню, что в России было еще холодно, а там уже тепло. Второй суд был осенью в Швейцарии.

- В чем заключался смысл вашего с Ахатовой присутствия на этих заседаниях?

- В том, что мы тоже должны были давать показания. На обоих процессах в зале были предусмотрены конкретные места для всех присутствующих - адвокатов, помощников адвокатов, переводчиков... Мы сидели на стульях для обвиняемых. Это было так неприятно... Помню, я сидела на этом стуле, смотрела по сторонам и думала: "Господи, со мной ли это все происходит? Что я тут делаю?"

- Как вы отреагировали, когда узнали, что решение о дисквалификации остается в силе?

- Долго не могла с этим смириться. После того как швейцарский суд заслушал все стороны, нас отпустили по домам, сказав, что решение будет вынесено через две недели. На самом деле этого решения не было полтора месяца. Я тогда постоянно думала: если бы у суда были весомые основания считать нас виновными, вся эта история не тянулась бы столько времени. Значит, суд не уверен? Значит, все может сложиться и в нашу пользу?

Иногда, правда, когда я смотрела на людей, решающих нашу судьбу, мне начинало казаться, что они слишком зациклены на желании во что бы то ни стало найти хоть малейшую зацепку, чтобы наказать спортсмена. Потому что в принципе не допускают того, что спортсмен может быть не виноват.

- Знаете, Катя, лично у меня вся эта история оставила чувство тотального лицемерия. Вроде бы проведено серьезное расследование, вроде бы все всё поняли, но в то же время никакой конкретной информации и конкретных имен так и не прозвучало. А сами-то вы сумели понять, чьи именно действия привели вас к дисквалификации?

- У меня пока недостаточно информации, чтобы выдвигать обвинения. Но я намерена разобраться. Пусть на это уйдет много времени, но я все равно не успокоюсь, пока не пойму все наверняка. Это трудно, потому что все говорят разное. Причем порой совершенно невозможно понять, кому можно верить, а кому - нет.

- Как вы жили все это время?

- Тренировалась. Одна. Продолжала себя нагружать вплоть до начала Олимпийских игр. А потом, когда соревнования уже начались, меня как обухом по голове ударило: пропали все эмоции, желания... Хотелось одного: сесть и заплакать.

Особенно остро это проявилось, когда я смотрела по телевизору награждение женской эстафеты. Я не завидовала никому из девочек, но при этом понимала, что смотрю со стороны на свою собственную несбывшуюся мечту. Совершенно реальную и при этом совершенно недостижимую. Мне еще тогда позвонил знакомый журналист - но не для интервью, а просто так. Я услышала его голос в трубке и поняла, что не могу говорить. Он, видимо, тоже почувствовал это. Спросил: мол, наверное, не вовремя? Я как-то выдавила из себя слова: "Да, не вовремя, извини..." И тут же отключила все телефоны на несколько дней. Понимала, что начнутся бесконечные просьбы об интервью, сообщения, соболезнования...

Повезло, что меня окружали очень хорошие и преданные люди. Которые поддерживали даже тогда, когда уже всем стало очевидно, что никакого смысла в моих тренировках нет. Я в принципе была готова вообще не возвращаться в спорт. Перспектива того, что придется окунуться в совершенно другую жизнь, не пугала. Но где-то внутри оставалось убеждение, что я должна вернуться. Слишком много осталось нереализованных сил и амбиций. Мне кажется, что я просто не смогу жить с ощущением, что могла чего-то добиться, но ничего не сделала ради этого.

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

Окончание и интервью с исполнительным директором СБР
Сергеем Кущенко - стр. 8