Газета Спорт-Экспресс № 86 (2579) от 17 апреля 2001 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 2

Некогда славная, а потом рухнувшая вниз московская хоккейная команда, ласково именуемая в народе "Крылышками", вновь среди сильнейших. Заслуга в этом - не только хоккеистов и тренеров, но и генерального менеджера, великого в прошлом хоккеиста, рискнувшего прийти на этот пост в трудную для клуба минуту.

Юрий ЛЯПКИН

В НАПАДЕНИИ ХОРОШО, А В ЗАЩИТЕ ЛУЧШЕ

Похоже, скоро по-русски мы разве что материться будем. Тампаксы и памперсы, дилеры и киллеры, батики и бутики ведут оголтелое наступление на русский язык. Откровенно заморское слово "менеджер" воспринимается уже как если не родное, то довольно близкое. Оно и в словаре Ожегова есть и трактуется там как "специалист по управлению производством, работой предприятия". В общем, далеко не последний человек в трудовом процессе. А Юрий Ляпкин не просто менеджер, а генеральный менеджер "Крыльев Советов". Стало быть, бери выше.

Поздравив Ляпкина с успешным для "Крыльев" завершением борьбы за место в суперлиге, я поинтересовался, как возник в его биографии этот новый зигзаг.

- На должность пригласил первый вице-президент клуба Юрий Лебедев. Пригласил в трудную минуту, когда команда мастеров была в полном развале. Вот теперь стараемся сообща исправить положение.

- Судя по всему, это вам удается. А в чем, кстати, состоят обязанности генерального менеджера?

- На моей совести - комплектование команды мастеров, покупка и продажа игроков. Плюс еще вторая и третья команды. Детская спортивная школа - тоже моя забота. Короче, за весь хоккей "Крылышек" в первую очередь отвечаю я. Вместе с коллегами, конечно.

- Высокая ответственность и высокая должность. А номер домашнего телефона у вас подмосковный.

- Да, живу в Балашихе.

- Хм... Генеральный менеджер, олимпийский чемпион мог бы поселиться в каком-нибудь престижном районе столицы.

- Ни желания такого, ни мысли не было. Балашиха - моя малая родина.

- И что вас к ней притягивает? У вас там особняк, вилла?

- Ну, ни на виллу, ни на особняк мой дом не тянет.

- Сколько этажей?

- Два. Сначала это была неказистая дача, потом я ее достраивал, достраивал... И получился дом.

- И участок есть?

- 18 соток.

- Конечно, не поля колхоза-гиганта, но и на этих сотках вкалывать надо. Грешно же, чтобы земля пропадала. Вам, я понимаю, недосуг. Кто этим занимается?

- В роли земледельца выступает жена. Основная сельхозпродукция - цветы. Я по возможности помогаю.

- Судя по всему, и машина есть? Балашиха недалеко от Москвы, но своими колесами пользоваться удобнее.

- Есть и машина... Послушайте, вы не налоговый инспектор? Мы для чего встретились, - чтобы мое благосостояние оценить или о хоккее поговорить?

- Объясняю. Мне часто приходилось писать и читать об обездоленных спортсменах, закончивших карьеру и не нашедших места в жизни. И вот представилась возможность рассказать о человеке респектабельном, благополучном, который, покинув лед, ни на что не жалуется. А о хоккее - пожалуйста. Но Балашиха, насколько мне известно, в числе хоккейных центров не значилась и не значится.

- Обижаете мой родной город. Он всегда был и остается спортивным. Балашихинцы Ханин, Мозгов, Горбунов играли в командах мастеров. Правда, в русский хоккей. Я же предпочел шайбу. Летом, естественно, все играли в футбол.

- И ваша семья была спортивной?

- Родители мои, как говорится, люди от станка. И мать, и отец трудились на литейно-механическом заводе. Матери забот по дому хватало, а отец вернулся с войны инвалидом - не сгибалась нога. И все-таки нашел доступный вид спорта - городки. Я хотя и маленьким был, помню, как городошники священнодействовали над своими битами - выстругивали, окольцовывали. Все ведь приходилось делать самим. Так что по части спорта наглядный пример для подражания у меня был - отец.

- Как же начинался ваш спортивный путь?

- В 1959-м в команде "Машиностроитель". Моим первым тренером был Дмитрий Васильевич Рыжков. Среди его воспитанников - Ионов, Еркин. Не последние люди в хоккее.

- О том, как вы попали в воскресенский "Химик", мне однажды рассказал его тренер Николай Семенович Эпштейн. По его словам, колесил он тогда по всей Московской области, подбирая хоккеистов для будущей команды, которую создавал на голом месте. Заглянул и в Балашиху. Вас он впервые увидел на футбольном поле и сразу взял на заметку. Я еще удивился: "Как можно в футболисте разглядеть хоккеиста?" А Николай Семенович вразумил меня: "Не хоккеиста я в нем увидел, а игрока, спортсмена с игровым мышлением. В конце концов во всех играх есть нечто общее".

- Об этом эпизоде я, разумеется, ничего не знал. Просто из областной федерации сообщили, что мною интересуется тренер Эпштейн. Была назначена встреча в Лужниках. И вот притащился туда пацан с мешком чуть ли не из-под картошки, в котором лежала хоккейная амуниция.

- Не могу удержаться от витиеватой аллегории: это был мешок для будущих медалей.

- Николай Семенович скомандовал: "На лед!" И я принял первое участие в тренировке "Химика".

- В защитники Эпштейн определил?

- Он, но не сразу. Сначала я играл центром нападения. Потом Николай Семенович заметил: "Скоростенки тебе не хватает. Учись кататься спиной вперед". Ну я и стал учиться. Вся команда заканчивала тренировку, а я оставался на льду. В любой мороз (каток в то время в Воскресенске был открытым). Видимо, чему-то научился, раз тренер перевел меня в оборону.

- Позволю себе еще одно воспоминание. Кто-то из моих коллег написал о Юрии Ляпкине примерно так: "Ему бы на скрипочке играть, а он в хоккей". Действительно, были вы розовощеким, долговязым, худющим, что никак не вязалось с традиционным образом защитника.

- Так ведь мне было всего 18. Росту хватало, а вот мышечной массы нет. Но со временем и с тренировками оброс я (не жиром, упаси Господь!) столь нужными мне мышцами. К тому же в обороне мне отводилась особая роль. В мои обязанности не входило крушить соперников налево и направо. Старые навыки нападающего позволяли подключаться к атакам, начинать их. Я был атакующим защитником. Не сочтите за нескромность, но я - один из самых результативных игроков обороны в нашем хоккее.

- Где все-таки приятнее играть - в нападении или защите?

- Если играть хорошо, то хорошо везде. Для меня, выходит, в обороне, потому что в этом амплуа я чего-то добился.

- Ваша спортивная биография отмечена некоторым непостоянством: челночные рейды "Химик" - "Спартак", "Спартак" - "Химик". В Японию вас дорога приводила. Чем объяснить охоту к перемене мест?

- В каждом случае были свои причины. Например, почему я ушел из "Химика"? Впервые я был призван в сборную из этой команды в 1971 году, стал чемпионом мира. А через год словно каменную стену передо мной поставили, напрочь вычеркнули из списков. Не взяли никуда, в том числе и на Олимпиаду. Дело в том, что у Эпштейна и Анатолия Владимировича Тарасова были разные взгляды на хоккей. На этой почве возникали неизбежные трения, и отношения двух мэтров хоккея были далеки от идиллии.

- Николай Семенович как-то рассказывал мне, что однажды при встрече с Тарасовым тот изволил пошутить: "Если собрать вместе наши гонорары за полемические публикации в прессе, приличный банкет закатить можно".

- Тарасову хорошо было шутить. А мне, естественно, в сборную хотелось. Но ни Тарасов, ни Аркадий Иванович Чернышев "Химик" всерьез не воспринимали. И я понял, что из этого клуба мне дороги в сборную нет. Между прочим, Чернышев приглашал в "Динамо". Но я гордо отказался. А вот на предложение Вячеслава Старшинова, тренировавшего тогда "Спартак", откликнулся.

- И как встретили вас в новом клубе?

- Лучше не придумаешь. Сразу поставили в ведущую пятерку. В нападении сначала играли Зимин, Мартынюк, а окончательно тройка оформилась в таком виде: Шалимов - Шадрин - Якушев.

- А кто был вашим напарником в обороне?

- Сначала Паладьев. Потом его забрали в армию. Пришли молодые - Кучеренко, Коротков.

- С кем из них было сподручнее взаимодействовать?

- Каждый был хорош по-своему.

- И путь в сборную открылся?

- Да. В 1973 году я вновь стал чемпионом мира.

- Коль скоро все так хорошо складывалось в "Спартаке", чего ж вы опять в "Химик" вернулись?

- И этому есть свое объяснение. Подмосковную команду начал тренировать Юрий Морозов, с которым мы вместе играли и, как говорится, пуд соли съели. Он и пригласил меня на роль играющего тренера. Ну как отказать старому другу? Два сезона проработали бок о бок.

- С клубными вашими делами мы, будем считать, разобрались. Теперь перейдем к сборной.

- Три с лишним года начиная с 1968-го я находился, так сказать, около нее. Вызывали на сборы, участвовал в "Призе "Известий", в товарищеских матчах. Но дальше этого дело не шло. И только в 1971-м, как уже говорил, выехал на чемпионат мира в Швейцарию. Положение осложнялось тем, что тогда в команде полагалось иметь всего шесть защитников (седьмой - запасной). У нас же мастеров оборонного дела всегда хватало. Пробиться было чрезвычайно трудно.

- Что произошло позднее, предположить несложно. Из "Спартака" в сборную тренеры взяли тройку Шадрина и вас. Но кто был пятым полевым игроком?

- Мне приходилось играть и с Рагулиным, и с Давыдовым, и с Васильевым, и с Лутченко... Все они великие мастера. Однако два сапога не всегда пара. Тренеры стремятся комплектовать пары так, чтобы защитники дополняли друг друга. И в этом смысле в нашей спартаковской компании больше других пришелся ко двору Цыганков. Он занимался в основном разрушительной работой, я, как мог, созидательной.

- Ваше пребывание в сборной увенчано званием олимпийского чемпиона.

- Это незабываемо - Инсбрук, 1976 год. А самый памятный эпизод - тот, когда, проигрывая 0:2, мы с Цыганковым и Шадриным втроем целые две минуты отбивались от пятерки чехословацких хоккеистов. Без замены, тогда как соперники сменили три состава. Но мы выстояли, победили - 4:3 и стали олимпийскими чемпионами.

- Легко сказать - "выстояли". А за счет чего, что вам помогло?

- Заслуженный тренер СССР Борис Павлович Кулагин как-то сказал: "Я не знаю такой тактики, которая позволила бы выиграть у соперника, когда он в большинстве". Нам оставались самоотверженность, сверхусилия да вратарь Третьяк. В те две минуты он был великолепен. Не просто отбивал шайбы, но предугадывал действия соперников, читал их комбинации и, играя клюшкой, помогал нам, тем, кто был в поле. По существу, нас было четверо.

- Теперь с олимпийской вершины бросим взгляд на Фудзияму. Расскажите немного о Японии.

- Увольте. Моего красноречия не хватит. Япония настолько самобытная страна, что ее надо видеть. Ничего подобного нет ни в Европе, ни в Америке.

- И чем вы занимались в этой удивительной стране?

- Естественно, хоккеем. В Японию выезжал дважды. В первый раз (1979 - 1982) мы с Шадриным прибыли в качестве игроков. Во второй (1992 -1998) я уже получил чин тренера-консультанта префектуры Нагано. Под моим крылом были все команды - детские, юношеские, взрослые, женские. Минимальная норма - два занятия в день. Готовил к соревнованиям сборную префектуры. В Японии каждый год проводится что-то вроде нашей Спартакиады, в программу которой входит и хоккей. А префектур в стране около 70, и в большинстве из них играют в хоккей. Наша команда всякий раз как минимум доходила до финала. Тоже, согласитесь, повод для гордости!

Алексей ПАТРИКЕЕВ