Вера Базарова: "Перемены в нашей жизни еще обязательно будут"

ЧЕМПИОНАТ МИРА

Для вице-чемпионов Европы-2012, а ныне третьей российской пары Веры Базаровой/Юрия Ларионова чемпионат мира завершился достаточно плачевно – седьмым результатом. Сразу после проката Базарова согласилась ответить на вопросы "СЭ".

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ
из Саитамы

– У вас есть хоть какие-то объяснения тому, что происходит с вашей парой в этом сезоне? Мне казалось, что в начале осени от вас с Юрием ждали гораздо большего, чем от Ксении Столбовой и Федора Климова. Вы же уступили товарищам по группе на всех фронтах.

– Если честно, то не заладилось у нас с Юрой гораздо раньше, чем мы проиграли чемпионат России и стали третьей российской парой. От сезона мы ждали, разумеется, и какого-то нового толчка, и эмоционального подъема – именно за этим, собственно, и шли к новому тренеру. А получилось наоборот: столь провальных сезонов у нас в карьере еще не случалось.

– Что именно заставляло вас надеяться на качественный скачок?

– Ну как сказать… Все-таки с нами начали работать новые специалисты, мы поменяли стиль катания, поставили новые программы, вся работа пошла совсем иначе. Не так, как было раньше.

– Вам самим нравилось, как шел рабочий процесс? Или приходилось сильно себя ломать под новые требования?

– На самом деле менять пришлось многое. Столбовой и Климову, как мне кажется, было немного легче: им оставили не только прежний стиль, но даже старую произвольную программу. Мы, наверное, слишком привыкли к лиричному и плавному катанию. Поэтому тот стиль, что предложили нам новые тренеры, требовал значительной перестройки, психологической в том числе. Поначалу мы пошли на это с удовольствием. Не были против постановок, не жалели, что пошли на смену стиля. Да и дело, наверное, вовсе не в этом. Нам, скорее, не хватало внутренней психологической опоры. На тренировках вроде бы все получалось, а старты вдруг стали идти в минус. Причем – все. Хотя раньше все было наоборот. Мы могли падать на тренировках, а в соревнованиях максимально собирались и катались значительно лучше.

Не знаю, честно говоря, чем все это объяснить. Может быть, таким образом сказалась определенная нехватка тренерского внимания: все-таки много лет мы с Юрой были у прежнего тренера единственными. И конечно же, привыкли чувствовать себя основной парой. Понятно, что, соглашаясь уйти в группу Нины Михайловны, мы отдавали себе отчет в том, что нам изначально отведена несколько второстепенная роль, но все равно порой было некомфортно. Тем более что в момент перехода мы еще не знали, что одновременно с нами в группу Мозер перейдут и Ксюша с Федей.

– Получается, вы просто в какой-то момент начали чувствовать себя лишними?

– Ну, если совсем честно, то да. Мне проще тренироваться, когда я знаю, что тренер полностью настроен на мою волну. И что его никто другой не отвлекает.

Еще одна проблема возникла в начале летней работы, когда мне стали менять технику прыжков. До этого мы довольно много работали над прыжками с Виктором Николаевичем Кудрявцевым и даже договорились, что, несмотря на наш переход к Мозер, он продолжит нам помогать. Но получилось так, что летом мы со всей группой Нины Михайловны надолго уехали в Америку. И спохватились, что прыжков как не было, так и нет, уже перед самым началом "Гран-при". Вот это меня реально напрягло. Понимаю, что прыжки у меня не бог весть какие высокие, но они все-таки были в прошлом году неплохими. А тут – вообще ноль.

По моей просьбе Кудрявцева все-таки подключили к нашим тренировкам, но из-за наших постоянных разъездов работа шла урывками, как придется. Из-за этого лично у меня возникла психологическая неуверенность. Даже когда прыжки удалось восстановить до хорошего уровня, мысль о том, что я не прыгну, постоянно сидела в голове. А потом стал ошибаться и Юра.

– Какой момент сезона оказался для вас наиболее тяжелым?

– Сильнее всего вымотала, конечно же, Олимпиада. Больших ожиданий у нас не было: все-таки в предыдущие четыре года мы никогда не поднимались выше пятого места в мире. Поэтому я изначально была уверена в том, что оказаться выше четвертого места мы в Сочи не сможем даже при идеальном прокате. Ну а то, что не попали в командный турнир... Сами виноваты. Не нужно было проигрывать на чемпионате Европы. Что тут поделаешь? Видимо, нам суждено было через это пройти.

– Как реагировала на смену стиля катания ваш постоянный хореограф Людмила Власова?

– Она с самого начала была против "Чаплина" – нашей короткой программы. Просто сложилось так, что постановками мы занимались в Америке у Николая Морозова. А потом было уже поздно что-то менять. Да и вариантов особых не видели. Власова не столько была против конкретной программы, сколько считала, что в олимпийский сезон нам следует кататься в том стиле, в котором нас привыкли воспринимать и который нам комфортен.

– Чем вы, кстати, руководствовались, когда выбрали в тренеры Мозер, а не Олега Васильева? Он, насколько мне известно, был готов начать с вами работать и хотел этого.

– Я тоже слышала об этом. Но никаких предложений нам до чемпионата мира от Васильева не поступало, а в Канаде сразу после соревнований было решено, что нас возьмет Мозер. Это предложили руководители федерации фигурного катания, мы с Юрой согласились.

– Помню, когда вы еще в юниорском возрасте перебрались из Екатеринбурга в Москву, многих удивлял тот факт, что работать вы продолжаете со своим первым тренером – Людмилой Калининой. Вас пытались в то время звать к себе более именитые наставники?

– Какие-то предложения были, но все они касались того периода, когда мы не выступали в соревнованиях из-за дисквалификации Юры. Хотя конкретно мне предлагали поменять не столько тренера, сколько партнера.

– Почему, кстати, вы не пошли на это? Детская влюбленность?

– Нет. Просто когда мы начали кататься в паре, Юра очень много со мной возился. Словно второй тренер. Я была гораздо младше, слабее, ничего толком не умела. Потом мы стали вторыми на юниорском первенстве мира, выиграли финал "Гран-при", и я понимала, что все это в очень большой степени заслуга Юры. Взять после этого и уйти от него – тем более в той ситуации – я считала совершенно недопустимым. Невозможным просто. Хотя сам Юра постоянно говорил о том, что два года без соревнований – слишком долгий срок. И что возвращаться в спорт нам будет очень тяжело.

Я только потом поняла, до какой степени он был прав. Но тот период, включая возвращение в спорт, очень сильно нас в жизненном плане закалил.

– А что вы думаете по поводу дальнейшей работы сейчас?

– Ничего. Хочется просто отдохнуть, а потом уже начать строить планы. Нужно просто немного отойти от этого сезона. Кататься мне не надоело, возраст позволяет выступать хоть два олимпийских цикла, так что еще поборемся, думаю. В следующем сезоне, как я слышала, нам будет разрешено брать для постановок музыку со словами.

– А в чем разница?

– Не знаю. Просто непривычно. Потому и интересно, как все это будет выглядеть и кто из пар рискнет первым взять вокал.

– Физические проблемы, о которых часто говорилось в прошлом сезоне, вам устранить удалось?

– Да. Вот за это я действительно очень благодарна Нине Михайловне. Я стала за этот год намного крепче. И болячки исчезли.

– Кто будет ставить вам новые программы?

– Пока не знаем. Вообще у нас было много разных постановщиков. Морозов, Игорь Шпильбанд, Власова, Татьяна Тарасова. И у всех были интересные идеи. Мне вообще нравится, когда в программе есть какая-то "основа" – чтобы я понимала, что именно катаю. Поэтому в свое время я часто смотрела того же "Спартака", слушала "Тоску".

– А в "Половецких плясках" чувствовали себя непокорной наложницей?

– Вот как раз в этой программе я вообще мало чего чувствовала. Ну разве что в Саитаме эмоции зашкаливали, когда Юра меня чуть с поддержки не уронил. Я даже успела в падении увидеть лед и подумать: "Ну, все, приплыли..."

– Раньше падать с поддержек приходилось?

– Только когда совсем маленькая была и каталась в Екатеринбурге. Помню, как выступала на этапе Кубка России в Казани, и партнер – это был еще не Юра – уронил меня с поддержки на разминке. Я потеряла сознание, разбила подбородок, выбила передний зуб, но в целом отделалась достаточно легко – без переломов и тяжелых сотрясений. Мне было лет 11. Самое удивительное, что после того случая у меня не появилось даже кратковременного страха перед поддержками. В Саитаме, кстати, я тоже напугаться не успела толком: сначала пыталась руками и ногами вцепиться в Юру, чтобы не рухнуть на лед, а потом нужно было срочно приходить в себя, чтобы успеть настроиться на выброс. Я даже порадовалась внутренне, что справилась с этой задачей. Если бы еще не первый прыжок...

– Вы не думали о том, чтобы что-то изменить после нынешнего сезона?

– Какие-то перемены в нашей жизни обязательно будут. Но пока это достаточно сложный вопрос.

– Отдыхать поедете на море?

– Разве что на недельку. Потом нужно будет вернуться в Екатеринбург – разобраться с учебой.

– Где вы учитесь?

– В институте туризма.

– Признайтесь честно, поступили туда для того, чтобы иметь возможность провести на море всю оставшуюся жизнь?

– Все гораздо проще. В этом институте у меня работает папа. Профессия сестры тоже связана с турбизнесом. Вот я и решила пойти по семейным стопам. Хотя не исключаю, что когда-нибудь мне захочется стать тренером.