Наполеон ринга. Часть четвертая

(Продолжение, начало см. в предыдущих трех выпусках "СЭ-Воскресенье")

Не знаю, была бы слава Джема Белчера больше или меньше, если бы он погиб в результате несчастного случая 24 июля 1803 года. Все равно история была бы донельзя романтической и героической: 22 года от роду, никем не побежденный, красивый, всеми любимый…

Но, может быть, настоящей славы без трагедии не бывает? Может быть, погибни Наполеон в расцвете славы, где-нибудь после Тильзита, мы бы помнили его куда меньше, чем изгнанника на острове Святой Елены, пережившего эту свою славу? Внезапная смерть – это, скорее, трагедия для близких (причем близкими в некоторых случаях может оказаться и население всей страны), чем для самого погибшего. А вот шесть лет такой жизни, какая была у Наполеона на его острове, или восемь такой, какая была у Белчера после того июльского дня, – это настоящая трагедия. С другой стороны, Александр Македонский погиб во цвете лет и славы, а за две с лишним тысячи лет его так и не забыли… Впрочем, какая разница? Было так, как было, и стало так, как стало.

А было так. 24 июля 1803 года Джем Белчер отправился вместе со своим приятелем Эдвином Стюартом играть в игру, напоминающую современный сквош. Если без подробностей, так как их очень много, то она состояла в следующем. Один игрок в закрытом зале бил ракеткой по очень жесткому мячу весом в унцию (28 г), направляя его в стену, а второй, соответственно, должен был его отбить либо с лета, либо после одного удара о землю.

В некоторых источниках доводилось читать, что Белчер играл в эту игру не самым обычным образом. Вроде бы иногда он то ли ловил, то ли отбивал мяч не  ракеткой, а непосредственно рукой, считая, что тем самым укрепляет кисть, что в "эру голых кулаков" было особенно важно. Мы никогда этого точно не узнаем. Да и не так уж важно, была ли у Белчера в руках ракетка, когда тяжелый твердый, почти как бильярдный шар, мяч, отскочив от стены, попал ему в глаз. Мы даже не можем со стопроцентной уверенностью сказать, в какой именно глаз. Так, известный сайт Cyber Boxing Zone утверждает, что в правый. Другой сайт, посвященный боксерам из западной Англии, говорит, что в левый. Очень многие, в том числе и Линч, об этом просто умалчивают.

Так или иначе, но хирургу пришлось удалить Белчеру то немногое, что у него осталось от одного глаза.

На тот момент Белчер был достаточно обеспеченным человеком. Он открыл паб под названием то ли Jolly Butchers ("Веселые мясники"), то ли Jolly Brewer ("Веселый пивовар") – на этот счет есть разные версии. Ясно только, что кто-то веселый. Ясно и то, что самому Белчеру, в отличие от мясников, пивоваров и посетителей, было там невесело.

Авторитет Джема был непререкаем. Для Англии он остался чемпионом, но сам отныне проводил только демонстрационные бои. Вполне возможно, что он мог бы так вполне безбедно прожить до старости, но для этого ему надо было быть иным человеком. И здесь возникает вопрос: а каким он, собственно, был?

С характеристикой, выданной ему Артуром Конан Дойлем, мы познакомились в самом начале. Но есть и характеристика Линча, и она разительно отличается от той первой: "Джем Белчер был скандалистом, пьяницей и человеком непутевым. Также он был ревнивым и мстительным. Но он был безгранично смелым и красивым".

Насчет красоты не берусь судить, не моя специфика, тем более что разные портреты сильно отличаются друг от друга. Ставить под вопрос смелость Белчера просто смешно, а вот все остальное, о чем говорит Линч, как-то ничем не подтверждено, в том числе и в его собственной книге. Правда, и "моральный облик", нарисованный Конан Дойлем, тоже при ближайшем рассмотрении оказывается не таким уж безупречным, писатель явно идеализировал Белчера, но, как мне кажется, он все же был ближе к истине, чем Линч. Впрочем, возможно, что и я подпал под действие романтической легенды.

Жизнь владельца питейно-питательного заведения была, вне всяких сомнений, не для Белчера. С ним случилось то, что случается со многими боксерами, покинувшими ринг: он захотел продолжить свое существование там, воспитав ученика, так как на тот момент еще понимал, что с одним глазом ему самому там делать нечего. Давно живя в Лондоне, он остался патриотом своего родного Бристоля и нового чемпиона решил привезти оттуда. Джем стал протежировать только начинавшего свою профессиональную карьеру Хенри (Хена) Пирса. Собственно, это он его сам и вытащил из Бристоля за несколько лет до этого. Ученик был старше учителя на четыре года. Его называли "Смелым Цыпленком" (Game Chicken), обыгрывая то, что сокращенный вариант его имени, Хен (Hen), звучит и пишется по-английски так же, как слово "курица". А заодно тем самым насмешливо сравнивая его с бойцовым петухом, на которого он был похож яростной и при этом немного суматошной манерой ведения боя. Роста Пирс был не слишком высокого даже для тех времен – 175 см, но весил обычно около 80 кг и был очень сильным физически.

Начал свою карьеру он не по-цыплячьи. В первом бою победил уже побежденного Белчером, но все еще сильного Джека Фирби, а во втором встретился с самим Джо Берксом, который, готовясь к бою, опять не смог оторваться от стакана, кружки, бутылки и всего остального, куда можно что-нибудь налить и откуда это можно, соответственно, выпить. Пирс одолел его довольно легко, но Беркс разъярился и выразил готовность испытать Цыпленка на смелость еще раз. Во второй раз они встретились в январе 1804 года. На этот раз у них получилось настоящее побоище, продолжавшееся на удивление мало раундов, всего двадцать четыре, если учесть, что от первого удара гонга до окончания поединка прошел один час и семнадцать минут.

После этого Пирс объявил себя чемпионом Англии, но с ним не согласились. Ему пришлось одержать еще три победы, последнюю, 8 октября 1805 года, в чудовищном по напряжению и кровопролитию поединке, продолжавшемся один час и десять минут, вместивших в себя, если никто не обсчитался, 59 раундов, над восходящей звездой Джоном Галли. Впоследствии Галли еще станет чемпионом, затем преуспевающим букмекером, богачом и членом парламента и надолго переживет их всех, но это будет потом, а пока было еще не его время.

После победы над Галли Пирса, наконец, признали чемпионом Англии, а заодно к этому моменту произошло то, что не могло не произойти. Белчер окончательно понял, что чужой славой, тем более затмевающей твою собственную, сыт не будешь. Строгие критики, в том числе и Линч, говорят здесь, что Джем "приревновал" к славе Пирса. Не согласен. Что значит "приревновал"? Белчер увидел на вершине горы, которая по праву принадлежала ему, другого человека, пусть и своего друга, и разозлился на судьбу за это. При чем тут ревность? Это обида на жизнь. Возможно, он что-то сказал в адрес Пирса, но тот на него не обиделся. Тогда почему мы должны быть более строгими судьями, чем он?

Бой Белчера с Пирсом быстро стал неизбежным. Не прошло и двух месяцев с момента победы последнего над Джоном Галли, и 6 декабря 1805 года учитель и ученик вышли на ринг друг против друга. Именно об этом бое и говорит Конан Дойль в своем пассаже о Белчере.

Существует несколько канонических описаний этого поединка. Если их сопоставить и объединить, опустив сомнительные подробности, то получится примерно следующее.

В первом раунде Белчер начал действовать из-за джеба, удара, изобретение которого в его нынешнем виде часто ему и приписывают. Но Джем прекрасно умел наносить его, и вложив корпус, делая левый прямой силовым ударом. Именно таким ударом он и нанес Пирсу серьезное рассечение над правым глазом, который тут же залила кровь. Почуяв беду, Пирс в какой-то момент сгреб учителя в охапку, сжал изо всей силы и бросил на землю.

Во втором раунде Белчер сделал финт левой, показав, что будет бить в рассечение, и нанес мощный удар справа по корпусу, который тут же повторил. Пирса аж перекосило, но через некоторое время он опять сгреб Джема и бросил на землю, и эта история повторилась еще не раз. Раньше Белчер, который был физически слабее многих своих противников, легко уходил от таких захватов, тонко чувствуя дистанцию, но одного глаза для этого, видимо, не хватало. Кроме того, он, вероятно, был не в лучшей форме. Пауза дала себя знать. Говорят, что ставки здорово поднялись в пользу Пирса, когда противники сняли рубахи перед боем, так как стало очевидно, что Джем находится далеко не в той форме, что раньше.

Однако в третьем раунде именно Белчер нанес несколько очень сильных ударов, а кровь потихоньку заливала Пирсу правый глаз. Пятый раунд Белчер начал в своей манере, то есть нанес несколько точных ударов, а закончил так, как это чаще делал его противник – броском. В шестом они упали вместе, но Пирс придавил Белчера, который, возможно, от этого выглядел изможденным и в седьмом. Пирс воспользовался этим. Он левой рукой зажал голову Белчера подмышкой, а правой нанес несколько мощных ударов подряд.

Многие зрители сочли, что Белчер "готов", но в восьмом раунде Джем левой рукой заблокировал удар Пирса, а правой ударил сам. Пирс был потрясен, Белчер пошел вперед и еще несколько раз ударил справа, а затем схватил и перебросил через канаты!

В 9-м раунде Белчер нанес Пирсу еще одно сильное рассечение, но его бристольский приятель и не думал слабеть, а у него самого порох потихоньку стал заканчиваться.

Десятый и одиннадцатый раунды этого боя все как-то забыли, зато запомнили двенадцатый. Белчер ослабел, и его удары не причиняли Пирсу большого урона. В какой-то момент тот схватил Джема и отбросил на канаты, которые не дали ему упасть. Белчер стоял на подогнувшихся ногах и с раскинутыми в стороны руками, полностью беззащитный перед Пирсом, который неожиданно остановился и НЕ ударил. По явно завышенным данным, зрителей было около 25 тысяч, что вряд ли возможно. Тем не менее, их было очень много, и все они взревели в один голос, отдав должное благородству Пирса, который к тому же что-то сказал Белчеру.

Что именно? Согласно Линчу, Пирс дословно сказал следующее: "I’ll take no advantage o’thee, Jem, I’ll not hit thee, lest I hurt thine other eye". (Я не воспользуюсь этим, Джем. Я не ударю тебя, чтобы не повредить тебе второй глаз.) У некоторых авторов вместо слова "thine" во второй фразе употреблено "thy", что никак не меняет смысла сказанного.

Согласно другим источникам, Пирс сказал то же самое, но чуть иначе: "I’ll take no advantage of ye, Jem. I’ll not strike ye lest I hurt thine other eye." Если оставить в стороне глаголы strike и hit, являющиеся абсолютными синонимами и означающие "ударять, бить", нетрудно заметить, что остальные различия сводятся к слову "thee" в одном варианте и "ye" в другом. Смысловой разницы никакой. И то, и другое в данном случае – это диалектные формы слова "you", то есть, "ты/вы", так как эти формы в английском слились, хотя так было не всегда.

Однако каноническим стал вариант, приведенный у Линча, – с "thee", и тут требуется небольшой лингвистический экскурс.

Слово "ты" в своем чистом виде в английском существовало, и звучало как "thou". "Thee" – это его падежная форма. Оно сплошь и рядом встречается, например, у Шекспира, но позже оно отмерло, сохранившись лишь в некоторых диалектах. В том числе и в западном, на котором говорили уроженцы Бристоля Белчер и Пирс. В этом же диалекте существует и форма "ye". Так что теоретически Пирс мог сказать и так, и так.

Однако для английского уха вариант с "thee" звучит более благородно. Дело в том, что эта форма сохранилась не только в диалектах, но и в поэзии, где носит подчеркнуто возвышенный характер. В начале XIX века на "ты", то есть на "thou", мог бы в припадке поэтического восторга обратиться Шелли к Байрону или наоборот. Таким образом, само это слово отсылает не столько к диалекту, на котором говорили боксеры, сколько к Шекспиру и Байрону, и именно на таком языке должны говорить герои между собой. Поэтому вариант со словом "thee" и стал основным у большинства авторов, вплоть до современных. И современники, и потомки видели в этой битве одноглазого героя с его другом-противником нечто эпическое. И они, черт возьми, были правы. Есть такая правда, которую не передашь обычными словами, и тогда приходится заимствовать их у поэтов.

Ну а на ринге все подходило к концу. Каким-то чудом уставший Белчер закончил тринадцатый раунд тем, что бросил Пирса. В четырнадцатом Джем работал в основном на отходах, но в какой-то момент Пирс бросился вперед и нанес мощный удар, как говорят источники, "под слепой глаз", но Белчер все равно устоял, и тогда Пирс бросил его.

Пятнадцатый раунд закончился тем, что Белчер рухнул после удара Пирса правой по корпусу в нижнее ребро. Собственно, это был первый раз за весь бой, когда кто-то упал непосредственно от удара. В 16-м раунде Пирс снова отбросил Белчера на канаты, как в двенадцатом, и снова, к восторгу публики, не стал его добивать, но бой все равно подходил к концу. Шестнадцатый раунд завершился тем, что Белчер упал, ударился травмированным ребром о стойку ринга и предположительно сломал его. В семнадцатом раунде он еще как-то держался, но в восемнадцатом, чувствуя, что вообще не в состоянии поднять левую руку, сказал: "Хен Пирс, я больше не могу с тобой драться" ("Hen Pearce, I can’t fight thee no more"), - на чем бой и закончился. Мы опять видим здесь тот же шекспировский язык, который при таких обстоятельствах невероятно уместен, хотя на самом деле Белчер мог сказать и иначе.

Поединок продолжался 35 минут, и это был тот самый бой, о котором писал Конан Дойль, но это был еще не конец. Конец пришел через несколько лет, и он был куда печальнее.

(Продолжение следует)

Александр БЕЛЕНЬКИЙ