Газета Спорт-Экспресс № 188 (4768) от 22 августа 2008 года, интернет-версия - Полоса 1, Материал 2

ПЕНТАКАМПЕОН

Вчера Андрей Моисеев стал двукратным олимпийским чемпионом в современном пятиборье - пентатлоне.

Андрей Моисеев пересек финишную линию конкура и быстрым движением ткнулся губами в шею доставшейся ему китайской лошади с игривой кличкой Хо-Хо. Так пятиклассник в первый раз украдкой целует девочку в полутемном зале кинотеатра. Вроде был поцелуй, а вроде и не было ничего. Может, и заметил кто, а может, просто показалось.

Мимолетный поцелуй этот не давал мне покоя, пока пятиборцы на стадионе Олимпийского спортивного центра состязались в заключительном виде программы - беге. Уже после того, как Моисееву надели на шею золотую медаль, как завершилась его чемпионская пресс-конференция и журналисты гуськом потянулись к выходу со стадиона, я задержала олимпийского чемпиона:

-Андрей, а лошадь-то вы за что целовали?

Моисеев даже покраснел от смущения. И как-то очень искренне признался:

- За то, что выдержала все мои над ней издевательства.

-А что, пришлось издеваться?

- Было дело...

Пятиборье - это прежде всего лошади. Это аксиома, что бы ни говорили по этому поводу спортсмены. Лошадь лишила олимпийского золота в 1992-м Эдуарда Зеновку. Тогда, наблюдая за мытарствами выдающегося российского атлета, мы даже продиктовали в "СЭ" заголовок: "Барселонские лошадки предпочитают поляков". Зеновка был, пожалуй, первым из наших, кто мог бы на 12 лет раньше, чем Моисеев, повторить уникальное достижение шведа Ларса Холла, выигравшего две Олимпиады подряд - в 1952-м и 1956-м. Но и на следующих Играх в Атланте он без сил рухнул на дорожку всего-то за пять метров до финиша. Упав, бессознательно полз к черте - в надежде, что все-таки успеет пересечь ее первым. Не успел.

Двукратным мог бы стать и Дмитрий Сватковский. Если бы не перегорел на своих первых Играх - в той же Атланте. Та Олимпиада запомнилась фантастическим организационным хаосом, но в этом имелось и преимущество: на стадионе, где проводился заключительный пятиборный кросс, журналисты безнаказанно пробирались к самой линии финиша. Именно оттуда один из моих коллег, который сам чуть не плакал от отчаяния, увозил вконец обессиленных Зеновку и Сватковского под ближайший душ на обычной грузовой тележке, брошенной на стадионе кем-то из волонтеров. А они не могли даже пошевелиться. Эдик, оставшийся вторым, и Дима, оставшийся четвертым.

Финиш Сватковского в Сиднее я видела своими глазами. На том финале не было никого из российских журналистов. Они просто не поехали на стадион, посчитав, что у Сватковского, завалившего два первых вида пятиборной программы и не очень убедительно прошедшего третью дисциплину, нет и не может быть шансов. А он победил. И это было неимоверно красиво.

Так же красиво финишировал в Афинах и Моисеев. Дебютант, темная лошадка, которого никто не воспринимал всерьез, он позволил себе невероятное пижонство - притормозил у трибуны с российскими болельщиками, взял у них флаг и побежал дальше, размахивая им.

И вот - вторая победа в Пекине. На этот раз о флаге Моисеев подумал заранее. За сто метров до финиша его уже ждали с шелковым бело-сине-красным полотнищем. Он развернул его над головой и, держа в вытянутых руках, продолжал бежать по грязной, хлюпающей лужами дорожке под проливным и каким-то мутным китайским дождем. И не было в этот момент в мире картины ярче и светлее.

-Каким образом вы сумели заставить себя все четыре года после Афин работать так тяжело, чтобы вот так легко победить сегодня? - спросила я его после финиша.

Моисеев поднял на меня провалившиеся куда-то в глубь лица глаза и, чеканя слова, ответил:

- Мне не было легко. Мне было трудно. Очень.